Кажется, сегодня весь персонал отеля получит новое подтверждение безумия папенькиной дочки Серафимы Абызовой.
— Это не его овцы были, — после паузы сказала девушка. — Дикие, сами по себе.
Тут меня будто ледяной водой окатило. Девятая отпирает, девятая запирает…
Головокружение ощутилось некстати. Спокойно, Серафима! Овцы тут вовсе ни при чем.
Марта подхватила меня, не дав упасть.
— Прилечь надобно.
Она подвела меня к козетке:
— Сейчас другая Марта возвернется, мы вас, барышня, оденем да косы ваши смоляные причешем, к обеду раскрасавицей спуститесь.
Я смотрела в окно, ничего за ним не видя. Предположим, в рифмованных строчках речь шла вовсе не о животных. Может, овцы — это метафора?
Обернувшись, я уже собиралась задать вопрос Марте, но та уже выглядывала за дверь в коридор. Испугалась бедняжка, не знает, как со мною нервической управиться. Из коридора слышались шаги, не девичьи, тяжелые и неритмичные, будто идущий хромал.
Марта выскользнула из нумера, после быстрых вполголоса переговоров громко сообщила мне:
— К вам посетитель, барышня, лекарь герр Отто. Прикажете впустить?
— Серафима Карповна, — Карл Генрихович, изогнувшись, просочился через порог, — не извольте беспокоиться. Имею сведения, что нуждаетесь вы, милейшая моя, во врачебном осмотре. Ах. Не пугайтесь. Что ж вы всполошились, душа моя? Ну и что, что в одной простыне? Я же лекарь, меня наготой удивить невозможно.
Карл Генрихович тарахтел, что твоя трещотка, не давая мне вставить ни словечка.
— Ты, девица, ступай, прогуляйся с четверть часика. Что значит, одеваться? Сначала одеваться, а потом для осмотра раздеваться? Так, что ли, у вас, прекрасного полу, полагается?
Он захихикал дробно, вытолкал толстушку да накинул на дверь засов.
— Гаврюшенька! Тебя-то, тварюшки бессловесной, хозяйка дичиться не будет?
Тварюшка границы моей скромности проверять не стал, посмотрел с жалостью на свою пустую миску, с неодобрением на меня да, подняв трубою полосатый хвост, прошествовал в спальню.
— Ну вот мы и наедине, милейшая Серафима Карповна. — Лекарь поставил на стол саквояжик, потер ладони, сбегал в соседнюю горенку к рукомойнику.
Я вдруг поняла, что держу край купальной простыни зубами, иначе они бы уже стучали.