Я поискала в бумажных обрывках.
Обитает его сиятельство на личной вилле с мудреным сарматским названием, которое записать на слух не получилось. Зато получилось набросать план. Прямоугольное строение, два крыла, два этажа. На верхнем — восемь апартаментов, на нижнем — служебные помещения, комнаты прислуги (три горничных, управляющий, садовник, повар с двумя помощниками, грум, лакеев нет, адъютант занимает двухкомнатный апартамент). Конюшня отдельно, сад с лабиринтом, через него спуск к пляжу, личному, отгороженному естественными скалами. Дно пологое, берег в мелкой гальке.
Худышка Марта, ранее служившая в отеле «Ласточка», водила знакомство с садовником, а тот, видимо желая ее впечатлить, приглашал девицу на виллу в отсутствие хозяев. Она-то меня об этом месте и просветила.
Есть еще летний домик в глубине сада, обычно никак не используемый. Но Марта сказала, что перед приездом его сиятельства было велено там прибраться, починить худую крышу и сменить отсыревшую мебельную обивку.
— Не слишком богато там обустроено. — Марта пожала на этих словах костлявыми плечиками. — В большом доме, там и гардины парчовые, и столовое серебро, и паркет наборный лаковый — клен да дуб, да ясень, а в летнем домике по-простому.
Толстушка Марта, желая внести лепту, кивнула. Во рту она в тот момент держала жемчужные шпильки, поэтому говорила невнятно:
— И белье постельное не шелк, а лен. Я сама туда комплекты носила, потому что…
Потому что… Дальше я припомнить не смогла. Видимо, в тот момент ее слова не показались мне важными.
Я посмотрела на карту, дорисовала подъездную дорожку через холм. Что там еще? Огород? Нет. Все необходимое к столу доставляют ежедневно из деревни, а чего здесь не найти — пароходиком. То есть в прошлые приезды князя так и было.
Я полюбовалась этой частью плана и отложила лист. Следующий я посвятила навьему капищу, зарисовала по памяти расположение тамошних барельефов и на том остановилась.
Напольные часы в углу кабинета сообщили мне, что прошел час с четвертью. Марты — девицы проворные, надеюсь, порадуют меня вскорости новостями.
Больше записывать было нечего, хотя… Крампус!
Я изобразила разлапистую кракозябру. Демон. У кракозябры появились рожки. Прячет дев в сундук. Да не всех. А только тех, кто… Сундук получился не в пример лучше демона. А почему сундук? Потому что мне так Болван Иванович сказал? А Карл Генрихович поведал, что у покойниц, которых из пещеры вытаскивали, полные легкие воды были. Он, что ли, душегубец, дев сначала в сундук, а сундук в море?
Я зевнула. Спать было никак нельзя. Поэтому, поднявшись из-за стола, отправилась в гостиную, к сервировочному столику, на котором дожидались меня Маняшины зелья. Обеденный гонг застал меня за попытками разжечь крошечную зельеварную горелку. Ничего сама сделать не могу! Белоручка! Неумеха!
— Обедать пойдем, — пнув ножку стола, сообщила я Гавру, — закажем кофею побольше да покрепче, ну и с кузиной перемолвимся, пользуясь случаем.
Кот показался мне раздраженным, что-то беспокоило полосатого разбойника. Он как-то странно подергивал лопатками, семеня передо мною по коридору, и оглядывался, вытягивая шею, будто пытаясь рассмотреть свою спину.
— А вот хворать не смей, — погрозила я пальцем, — нет у нас на это времени.
И только войдя в столовую и увидев за своим столом господина чародея с барышней Бобыниной по левую руку, вспомнила, что не собиралась сюда идти.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
в коей укрепляются родственные связи, накладываются чары, а кое-кто не отвечает на поцелуй