— Любопытствую.
— Ну так с начала и начинали бы. Среди подвижников Берендия Первого ищите.
— Неужели? — Он захлопнул книгу, чтоб открыть ее сызнова.
Генеалогия Бобыниных вела начало из времен темных стародавних, от которых остались потомкам лишь родословные росписи. Пращура звали Бобыня, и был он царским приспешником. Более в Бархатной книге о нем ничего написано не было. Жена Любава, двое сыновей, младший получил фамилию, от него продолжился род.
— Приспешник. Слово-то какое простецкое. Но, кажется, так раньше величали советников?
— Бобыня был волхв.
— Чародей? Никогда о таком не слыхал.
— Сами вы, юноша, чародей. — Шароклякина фыркнула точно так же, как и на тряпку-Ромуальда. — Тогдашние маги не чета вам, нынешним, были. Предсказатель, жрец, сновидец, лекарь, травник, воин, мудрец. Повелевал погодой и морскими течениями, мог говорить с мертвыми, даже поднимать их. Вот вас какая из стихий ведет? Не отвечайте. Сама догадаюсь. Не огонь, не земля…
— Если бы ваш Бобыня был столь могуч, — перебил ее бормотания Зорин, — о нем бы приготовишкам в школе рассказывали.
— Особенно неплохо на юные умы подействовал бы рассказ о том, как Берендий Первый вел в бой супротив Нави армию из своих же полегших в предыдущей битве воинов!
— Всем известно, что против навской орды выступили объединенно белые и северные племена.
— Причем неоднократно, — хихикнула зловеще Лариса Павловна. — Сколько их поднимал Бобыня, столько и выступали.
Тетка переставала нравиться Ивану Ивановичу. Безумная барыня.
— Мой покойный супруг, — она возвела очи горе, — профессор Шароклякин всю жизнь посвятил исследованию древней истории, а точнее — личности величайшего берендийского волхва, незаслуженно, либо преднамеренно забытой.
Понятно, значит, безумие — это у них семейное.
— И вы, овдовев, его дело решили продолжить?
— Я? — Лариса Павловна посмотрела на чародея ошарашенно, затем расхохоталась. — Я, Ванечка, решила свою жизнь на эту ерундистику не тратить. Так какова ваша стихия?
— Нету у нас, у современных ничтожных чародеишек, такого разделения, — просто ответил Зорин, — черпаем, откуда получится, понемногу.
— Врете небось. Вводите в заблуждение пожилую женщину, — притворно обиделась собеседница, но, выслушав положенные комплименты моложавости своей и цветущему виду, улыбнулась. — Однако как же измельчали Бобынины на протяжении истории своего рода! Я была так удивлена, когда узнала, что эта похожая на лошадь старая дева — прапрапра… не знаю уж, сколько там еще «пра», внучка самого Бобыни! А брат ее — кажется, его зовут Аркадий, — форменное ничтожество. Тля! Морфинист и садист.
— С ним вы также знакомы?