Шароклякина раскраснелась, ей так нравилось беседовать с эти внимательным молодым человеком.
Зорин внутренне поморщился. Теперь понятно, в кого у Серафимы Карповны эта страсть первому встречному на грудь бросаться.
— Ав-р-р…
Зорин перевел взгляд. У входа в их с Ларисой Павловной альков сидел Гаврюша и смотрел на чародея с укоризной.
Шароклякина, тоже заметившая кота, прошептала горячо:
— Уж не выдавайте, господин сыскарь, что я, старая баба, вашей зазнобе косточки мыла.
— Она мне не зазноба. — Иван привстал, выглядывая из-за гардины.
В библиотеку как раз входила Серафима, задержалась, полуобернувшись на пороге, что-то негромко проговорила.
— А вы, Лариса Павловна, вовсе обаятельная дама в самом расцвете лет.
— Я рассказала вам то, о чем буду жалеть.
За Серафимой вошла Наталья Наумовна, глаза ее были красны.
— Не жалейте, дражайшая, — скучным тоном сказал Зорин. — Я — сыскарь, мне все говорят гораздо больше, чем собирались.
Девицы спросили о чем-то библиотекаря, тот широким жестом указал в сторону алькова. Зорин вышел им навстречу из-за гардины. Серафима его едва заметила, Наталья же Наумовна, мило покраснев, улыбнулась.
— Лариса Павловна, — Серафима обратилась к Шароклякиной, — спасайте, голубушка.
— Что стряслось?
— Нам с кузиной нужно срочно в полицейское управление, а…
— Я рассчитала горничную, — сообщила Зорину Натали.
— Наслышан.
— Эта мерзавка на прощанье прихватила кое-что из моих драгоценностей. И теперь Фимочка хочет отправиться в местный приказ требовать справедливости.
— Да, конечно, милые. — Злонравный «Ромуальд» полетел на пол, взмахнув крыльями страниц, матрона поднялась.