Не больно-то и хотелось.
И вообще, меня Анегард ждет. Еще днем велел зайти, как освобожусь. Сама не знаю, чего тянула.
Брата — быстро же я привыкла так его называть! — у себя не оказалось, и я, вздохнув тайком, поплелась в покои его милости. Конечно, они были там. Все: его милость, Анегард, Зигмонд, Гарник и даже бабушка. Я так поняла, говорили о порученном Анегарду деле, и говорили шумно: за дверью слышно было, что спорят; но, стоило мне войти, все дружно замолчали. Ну что за день такой, везде я лишняя!
Анегард поднялся, мне показалось, с облегчением. Сказал:
— Пойдем, Сьюз.
С нами вместе вышла бабушка.
— Что случилось? — спросила я.
— Ничего, — удивленно ответил Анегард. — Покажу тебе твои комнаты.
Ну да, могла бы и сама догадаться.
Лишь бы не в баронессины.
Обошлось: мы свернули к лестнице. Значит, не только не в баронессины, но и от его милости подальше. Наверх. Третий этаж.
— Рядом с моими, — Анегард открыл передо мной дверь, посторонился, пропуская. — Правда, раньше весны я вряд ли вернусь.
Да уж, подумала я, зима будет невеселая.
Я осторожно переступила порог. Честно говоря, давно мне не было так… нет, не страшно — неуютно. И неловко. Кто бы там что ни говорил, но я вовсе не ощущала себя законной дочкой его милости. Потерянный ребенок, живущий себе почти что рядом с отцом… ха, ха и еще раз ха! Такие истории не для жизни. Не для обычной жизни. Бредни менестрельские.
Простой деревянный пол, стол, два табурета, сундук в углу. Дверь в спальню отворена, виден краешек кровати, застеленной меховым покрывалом. После нашего с бабушкой домика — слишком тесно. И не говорите мне, что весь замок теперь мой! Я чужая здесь. Ну ладно, пусть не чужая, но и не хозяйка.
Я схватила бабушку за руку:
— Но ты ведь останешься со мной? Не бросишь меня?
— Что ты, девонька, — бабушка обняла меня, хмыкнула: — Глупенькая…
— Я боюсь! Я так… так домой хотела… а теперь…
— Ты и есть дома, — сказал Анегард. — Привыкнешь, ничего. — Добавил, невесело усмехнувшись: — И не бойся ты отца! Он, по-моему, сам тебя боится.