И выудил кольцо.
Массивное, тяжелое, с крупным сапфиром. И явно очень старое.
И вот. Я — голая, лохматая, с лицом весьма сомнительной свежести (где там маменька с ее «нежными бутонами»?). Он — тоже лохматый, в распахнутой рубашке. Оба на смятой постели, в моей спальне, в доме моих родителей! И кольцо это…
Не так, ох не так я себе все это представляла в юности!
И уж тем более я не представляла, как буду выпихивать своего жениха (или еще не жениха?.. кем его теперь считать-то?!) в окно. Потому что, когда в коридоре раздались тяжелые шаги по поскрипывающему полу, я сразу растеряла весь дурацкий, затуманивающий разум настрой. Особенно когда шаги эти замерли возле моей двери.
Свет! Свет выбивается в щели…
Пульс ускорился настолько, что мне показалось, сердце сейчас выскочит из груди, но шаги, неуверенно помявшись, направились к лестнице. Кажется, папенька спускался к себе в кабинет. Ему иногда не спалось, и он сидел над бумагами ночами. Когда внизу щелкнул замок и в доме снова воцарилась тишина, я смогла наконец выдохнуть, от души шлепнула герцога по плечу за доставленные переживания и вытолкала из постели. Все! Хватит с меня нервных потрясений, а то я как маменька стану — истеричная, с платочком и с каплями!
Кьер выпихивался со смешками и ядовитыми комментариями, на которые я могла отвечать только раздраженным шипением, и явно получал удовольствие от происходящего. А еще герцог!
Убедившись, что этот сумасшедший благополучно слевитировал в кусты и что случайных свидетелей этого циркового трюка в поле зрения не наблюдалось, я закрыла окно, заперла его, задернула шторы и устало рухнула на постель.
Разжала кулак. Посмотрела на лежащее на ладони кольцо. А потом сжала обратно, сунула кулак под подушку, повернулась на бок и закрыла глаза.
Спать. Надо спать. А еще перестать идиотски улыбаться.
На работу на следующее утро я шла со смешанными чувствами.
Подумать о том, чем отстранение Кьера грозит департаменту, я успела, а вот о том, чем оно грозит лично мне, как-то забыла. И вопрос, что, а вернее, кто теперь помешает Трейту выставить меня из отдела, оставался открытым. И, несмотря на то что, когда я устраивалась сюда, ни о какой поддержке свыше и речи не шло, теперь я вдруг ощутила себя здесь очень одинокой. Беззащитной.
Снова одна против всех.
Избаловались вы, леди, скажу я вам! Соберитесь! Вам не привыкать.
Мысленная затрещина самой себе чуток помогла, а артефакт в сумке придавал уверенности в том, что я не зря получаю свое жалованье.
Первый криминалист уже был на рабочем месте, он о чем-то беседовал с Тарном, когда я вошла, и удостоил меня лишь беглым раздраженным взглядом, когда направилась к нему.
— Что вам угодно, леди Рейвен?
Я молча протянула ему документы на артефакт.
Трейт метнул в меня еще одну мысленную молнию, но документы взял, открыл, бегло вчитался в описание. И по мере того как взгляд его скользил по печатным строчкам, выражение лица менялось — из злого становясь все более удивленным.