Мы ехали тихо, даже не разговаривали. Не знаю, почему молчал Конрад, а я была смущена всем произошедшим. В темноте тщетно пыталась разглядеть, что это мужчины увидели на моей руке. Только оказавшись в собственной комнате, поняла что их так напугало. Мое колечко — амулет сломалось. Синий камушек обуглился, превратился в черный. Никогда такого не видела.
Ну Горан, ну сволочь! Никогда больше не заманишь в свой дворец. Можешь звать сколько угодно. Ногу сломаю, но не пойду.
Конрад не остался за дверью, а зашел вслед за мной.
— Марта, как ты себя чувствуешь?
Он вовсе не это хотел спросить. Я обернулась и довольно зло выговорила:
— Ты хочешь знать, не умираю ли я от страсти к королю? Так вот: ответ нет. Ни к нему, ни к кому другому. Я хочу принять ванну и лечь спать в гордом одиночестве.
Он вдруг широко улыбнулся, да так, что у меня сердце рухнуло куда‑то вниз.
— Я рад. Ну что ж, иди, принимай ванну. А это тебе.
Он, как фокусник, вынул и положил на стол темно — зеленую в серых прожилках дыню. По комнате распространилось божественное благоухание. Я сразу поняла: „Принцесса Зара“.
— Вот. Ты же не доела свою порцию на приеме.
Я сержусь, гавкаю, а он обо мне заботится. Понял, как я дыни обожаю, и принес.
— Конрад… Спасибо. Но она же до завтра испортится… А сейчас у меня сил нет.
— Ничего. Она свежая. В стазисе до утра долежит, — сказал он и щелкнул пальцами особым образом. Я уже знала, что это нужное заклинание, — А ты разрешишь мне помочь тебе ее съесть на завтрак?
— Ну конечно! Заходи утром. — обрадовалась я.
Он ушел, а я вдруг сообразила, что не заметила, как перешла с ним на ты.
Утром я снова оглядела себя в зеркале. После умывания живопись госпожи Реганы исчезла, но волосы остались золотистыми, а глаза синими. Интересно, это теперь навсегда? Если про волосы я понимала, что это краска, то цвет глаз смущал неиомверно.
На завтрак Кон пришел не один, за ним притащились Рик и Асти с Вольфи. Дыни хватило на всех, но почему‑то у меня осталось легкое недовольство, хотя причин для него не было.
Ректор желал знать, не случилось ли со мной дурного, могу ли я продолжать работу. Асти прибежал, когда ему сообщили, что колечко не выдержало напора короля. Вольфи — за ним.
Все были рады убедиться, что я жива, здорова и в своем уме. Получается, колечко все же меня спасло, но на будущее понадобится что‑то помощнее. Уточнив, какая музыка играла, Асти после завтрака удалился к себе в мастерскую и утащил моего приятеля. Я спросила Конрада:
— А музыка‑то ему зачем?