Рейд. Оазисы

– Мужики, нам с учёным нужно пошептаться…

– Нам идти некуда, – сразу завил Миша.

– Понимаю, нам с Валерой тоже, поэтому мы будем говорить тихо, а вы нас, пожалуйста, не слушайте.

– Говорите, – сказал Миша и улёгся на кушетку.

– Мы не слушаем, – сказал Паша.

Горохов подошёл к ванне с серой слизью и запустил туда руку, дождался чувства сухости, вытащил пригоршню слизи и тихо заговорил:

– Валера, а не расскажите мне о том, как так вы научились лечить людей этой дрянью, а? Мне вылечили за три дня, а рана-то у меня была серьёзная. И их товарища с того света вернули.

Валера округлил глаза и молчал. Смотрел на руку геодезиста, в которой была серая слизь.

– Валера, я давно болтаюсь по свету, во многих оазисах бывал, и на севере у учёных людей бывал, такого чуда я нигде не видел. Не скажете, что это и откуда оно у вас? – Продолжал геодезист.

Валера покосился на Мишу и Пашу. Но те были далеко и вряд ли слышали, о чем Горохов его спрашивал. В комнате было тихо, а Горохов ждал, пока он ответит ему.

Валера так и не нашёл, что сказать этому неприятному для него человеку, который лез и лез к нему со своими опасными вопросами.

Горохов стряхнул слизь в ванну и продолжил:

– Я тут услыхал, что вы водите дружбу с опасными людьми.

– С какими ещё опасными людьми? – Без запинки спросил генетик.

– Ну, с какими, с доктором Рахимом, например. Вы ведь знаете доктора Рахима Салманова. С бандитом Ахмедом дружбу водите.

– Я с Ахмедом дружбу не вожу, – тихо сказал генетик.

Он был очень напряжён, геодезист чувствовал это. Разные глаза генетика, находящиеся на разной высоте относительно друг друга, неотрывно глядели на Горохова.

– Понял, с Ахмедом просто по работе пересекаетесь. А с доктором Рахимом дружите, да?

Генетик опять не ответил. Он только тихо сопел своим кривым носом и продолжал следить за каждым движением геодезиста.

Горохову всегда давались разговоры с людьми, он не был большим психологом, просто сам по себе он был человек крупный и небезопасный на вид. Нет, он не запугивал людей, в этом нужды не было, но уж слишком много было в нём угрожающего: большие руки, привыкшие к оружию, пристальный взгляд. Даже то, что он всегда был вежлив, не располагало к нему людей, а наоборот, настораживало. Большинство людей всегда говорили с ним коротко, стараясь закончить общение побыстрее, а вот он не торопился. Он спрашивал, спрашивал и спрашивал, задавал, казалось бы, нелепые и не относящиеся к теме вопросы, внимательно слушал ответы. И никогда не отпускал людей, пока не выпытывал всё, что ему нужно, или пока человек не начинал злиться. И всегда, всегда наблюдал за собеседником, чувствуя его и замечая мельчайшие изменения в мимике и поведении. Это часто деморализовало собеседников и делало их разговорчивыми, хоть разговорчивость эта была эффектом некоего морального насилия.