Рейд. Оазисы

– Любую кровать бери, – шепелявила бабка, – любую. На любую ложись, какая приглянулась.

Горохов выбрал ту, что у восточной стены. На ту стену солнце почти не попадало, она была прохладнее.

– Эта, – сказал он, пробуя тюфяк, набитый слежавшейся травой.

Комфортом тут и не пахло, мягким этот тюфяк никак нельзя было назвать, подушка такая же – плоская и почти твёрдая. За то в такой нет клопов. Клопов, может, и нет. Но дверь в дом распахнута целый день, жара внутри почти такая же, как и на улице. Стены старые, много трещин. Это ему не нравилось. Нет, плохое, плохое место, но искать другое у него не было сил, он очень устал за последнее время, а длительные прогулки по раскалённой пустыне ещё больше способствовали его усталости. Ему неплохо было бы поесть перед сном, но поесть можно и потом, утром. Он оглянулся на старуху:

– Бабушка.

– Да, сынок, – сразу ответила та.

– Клещи тебя часто кусают?

– Кусают, паскуды, кусают, мучаюсь. Иной раз за ночь так влезет в кожу, что выжигать гада приходится.

– А тля пустынная не донимает по ночам?

– Ой, кусают иногда, вроде, такая мелочь, а больнючая… Но это редко. Это редко…

– Угу, ясно, – сказал геодезист, осматривая стену над своей новой кроватью. – А тряпка ненужная есть у тебя?

– Тряпка?

– Да, ненужная тряпка.

– Есть, у меня их куча, куча, – сказала старуха, и прошла к стене к старому пластиковому комоду, достала из него ветхую тряпку и какое-то покрывало, – вот, подойдёт тебе?

– Подойдёт, – сказал он, забирая у неё тряпку, – не жалко?

– Так ещё пару лет назад думала её выбросить, а зачем она тебе?

– Нужна.

Он вышел на улицу. Любопытная бабка пошла за ним, чтобы посмотреть, что он будет делать. Геодезист бросил тряпку на землю и, не стесняясь любопытной старухи, помочился на ветхое покрывало. Взял покрывало и скрутил его в толстый жгут.

Бабка смотрела на всё это удивлённо, но никак его действия не комментировала и никаких вопросов не задавала.

Горохов прошёл к свой кровати, и этот влажный жгут уложил между стеной и кроватью, чуть утрамбовав его. Затем застегнул все пуговицы на пыльнике, поднял воротник, а тряпку на кепке, что защищала шею и щёки от солнца, опустил вниз и подвязал её у воротника. Запечатался весь. Только лицо осталось открытым. Ни перчаток, ни ботинок снимать не стал. Так и лёг на свою кровать. Бабка смотрела на него с удивлением: