– Сначала я хотел бы поговорить с Патрисией. Наедине.
– Я не буду с вами разговаривать, фьорд Феррейра. Ни сегодня, ни в любой другой день.
– Я так и знал, что ты все поймешь неправильно, Патрисия! – Он страдальчески на меня посмотрел. – Прошу тебя, не совершай ошибку, не бросай меня. Я так тебя люблю! Я ради тебя на все готов!
– Даже бросить постоянную любовницу в Кестии? – ехидно спросил Андрес. – Фьорд Феррейра, рекомендую оставить мою жену в покое, иначе вам понадобятся услуги стоматолога. У меня очень короткое терпение.
– Жену? – переспросил Даниэль.
Желание переговорить со мной у него резко пропало. И хотя он продолжал изображать из себя жертву обстоятельств, быстро связался с адвокатом и отбыл вместе с Суаресом в Кестию. Я недоумевала, как я раньше не замечала, насколько лживый этот тип. Просто удивительно, что они с Тересой не поженились, настолько похожи друг на друга по отношению к другим. Идеальная была бы пара.
Мы с Андресом вернулись в библиотеку. Кучи книг так и валялись в беспорядке на грязном полу. Эдита даже носа не показывала в страхе, что ее заставят все это убирать. Положим, грязью с пола ей все равно придется заняться. Хотелось отвлечься от встречи с бывшим женихом. Надеюсь, что она, эта встреча, оказалась сегодня последней. Я молча стала расставлять книги в том порядке, который запомнила. Андрес так же молча подавал мне книги.
– Слушай, Патти, – внезапно сказал он. – Я никак не пойму, к чему этому Феррейра нужно было все это устраивать? Что ему давала лишняя доля?
– Наши родители – компаньоны, – пояснила я. – Других наследников у Феррейра не было. Получается, если бы ко мне переходила Тересина доля, он стал бы полным собственником в не столь далекой перспективе.
Разговор мне был неприятен. Ведь Даниэль делал это в расчете на скорую смерть моих родителей. Правда, теперь, когда привязка Тересы разорвалась, а невежливые фринштадские целители делают все, чтобы минимизировать причиненный им вред, возможно, что проживут мама и папа еще долгие годы. Правда, предсказать, что они будут счастливыми, никто не мог.
– Прости, но вы не производите впечатления настолько богатых людей, чтобы ради доли в вашем деле стоило идти так далеко, – продолжил Андрес.
– Два года назад наша компания выиграла крупный тендер на правительственный заказ, – пояснила я. – И доход был значительный. По решению отца и Феррейра все деньги вложили в расширение производства и даже дополнительный кредит на это брали. Сейчас деньги банку возвращены, насколько я знаю, полностью, и теперь не нужно постоянно экономить. Год назад, почти перед моим отъездом, папа с гордостью говорил, что доходы выросли на порядок и можно уже присматривать дом посолиднее. Правда, не прямо сейчас, а как только производство себя окупит и начнет приносить чистую прибыль…
– Надо же, как мне повезло. – Андрес приобнял меня. – Жена оказалась богатой наследницей!
Я прекрасно понимала, что он говорит несерьезно, пытаясь поднять мне настроение, но все эмоции, накопившиеся после чтения договора Тересы и Андреса, наконец нашли свой выход потоком слез. Неудержимым, с громкими всхлипываниями.
– Патти, я же пошутил, – растерянно сказал Андрес. – Прости меня, дорогая. Я же тебя люблю. Очень люблю. Да мне дела никогда не было до того, есть ли у твоей семьи деньги или нет.
Он начал покрывать мое заплаканное лицо нежными поцелуями. Я перестала рыдать, обвила его шею руками и потянулась за дальнейшим утешением. Я целовала его так, как будто была уверена, что наши поцелуи смогут изменить что-то в этой жизни, вернуть утраченное мной чувство доверия к миру. Ведь рядом со мной Андрес, к чему теперь вспоминать про Даниэля? Поцелуи становились все более и более страстными, они заставляли меня забывать обо всем.
– Ну нет. – Андрес подхватил меня на руки и быстрым уверенным шагом направился к моей спальне. – Книги и подождать могут. А у нас с тобой все-таки медовый месяц.
Действительно, что им сделается, этим книгам? Ну полежат немного на полу. Может, Эдита их распихает? Вскоре все мысли об Эдите, о книгах, об отвратительнейшей сегодняшней находке напрочь покинули мою голову. Там не осталось ничего, кроме желания брать любовь Андреса и отдавать свою. Самое странное, что нашей любви меньше не становилось, от обмена она лишь увеличивалась, делая ласки все более страстными и ненасытными. Каждое мое прикосновение к Андресу, каждое его прикосновение ко мне было сродни настоящему волшебству. Он был сейчас нужен мне как воздух, я им дышала, я им жила в эти мгновения.
Мы лежали на моей кровати и отходили от этого безумства, властно толкающего нас навстречу друг к другу. Андрес лениво поглаживал меня по животу, рисуя на нем какие-то, видные лишь ему одному, символы, или, может, писал что-то не менее загадочное. У меня не было сил даже на это. Все они были растрачены полностью, принеся не чувство опустошения, нет, но полное душевное удовлетворение и наполненность. Наверное, он давал то, чего мне так не хватало в собственной семье, – любовь и защищенность. Но самое прекрасное было то, что и мне было что дать ему в ответ.
Из коридора раздавалось недовольное бурчание Эдиты. Она хотела донести до меня нехитрую мысль: за такие экстренные уборки ей не платят, только лишь за поддержание чистоты. А с тем безобразием, что устроили в библиотеке наши доблестные представители Сыска, не справятся и десять горничных, у которых и жалованье побольше, чем сейчас у нее. Ведь там столько книг расставлять нужно. А уж грязи – как в свинарнике, не меньше. В свинарнике я ни разу не была и не собиралась в ближайшее время, так что предпочла поверить Эдите на слово – натоптала группа обыска знатно, даже удивительно, откуда они могли принести столько на своей обуви. Разве что перед нами проводили осмотр того самого свинарника, о котором причитает горничная? А возможно, и не одного…