Охота

Копали и ждали, когда командование начнёт атаку. Но противник ждать не хотел. Саблин вкопался уже на метр, думал, что теперь достаточно, хотел уже перекурить, когда, как всегда неожиданно, в наушниках заорал командир взвода:

— Всем внимание, ТББ! Летит к нам, все в укрытие. Тэ-Бэ-Бэ!

Да, прапорщик орёт в голос, все должны его слышать. Теперь, кажется, началось. ТББ термобарический боеприпас, боеприпас не дешёвый, но НОАК может себе иногда позволить. Малые заряды ТББ малоэффективны, против бронированных целей с вакуумной защитой дыхания. Поэтому, обычно это ракеты большой мощности, к счастью, можно засечь их пуск и просчитать траекторию, и за несколько десятков секунд до подлёта к цели сообщить об ударе. Это даёт время приготовиться.

Саблин с глубиной окопа не прогадал, рад, что выкопал себе окоп поглубже, он загоняет свою лопату в стенку на полный штык, теперь она ещё и ручка за которую он возьмётся и будет держаться крепко. Были случаи, когда обратной волной человека выдёргивало из окопа и поднимало довольно высоко. Щитом лучше не укрываться, улетит, потом его не найдёшь, поставил его на ребро рядом, ранец взрыву не поднять, никуда не денется. Улёгся, как по уставу, воротник пыльника поднял, лицом вниз, между руками и маской немного пространства, тут под его пыльником останется воздух, в котором не выгорит кислород.

Всё, он готов. Ему потребовалось на подготовку к удару десять секунд. А в рации ещё переговариваются, укладываются по своим окопам казаки, пока прапорщик не крикнул:

— Внимание… Клапана закрыть, вентиляцию отключить!

Аким набирает побольше воздуха в лёгкие, выключает вентиляцию маски, внешний воздушный клапан закрывает. Теперь маска герметична. Откроешь клапан во время взрыва — умрёшь. Убьёт давление. Запустишь вентиляцию раньше чем через две минуты после взрыва — сожжёшь себе лёгкие и скорее всего, тоже умрёшь.

Всё. Все замерли, затихли и… Наверное каждый думает, что было бы не плохо, если бы был недолёт, чтобы после этого удара встать из окопа живым. Каждый на это надеется.

Хлопок, резкий, звонкий, далеко в небе и на первый взгляд совершенно неопасный. Но это только начало, это в сотне метрах над землёй рванул контейнер, самое интересное ещё впереди.

Раз… два… три…

Это был далеко не первый его ТББ, он знал, сколько секунд до взрыва.

Три… Четыре… Пять… Шесть…

Даже ночью, в его окопе, там, на самом дне, под ним, под его руками и пыльником стало светло как днём, вернее светлее, чем днём. Панорама просто побелела. И он зажмурился, ожидая удара. И удар пришёл почти сразу. Так оглушительно грохочет гром, когда он раскатывается над самой головой. Это было настолько громко, что электроника включила фильтр, иначе человеческий слуховой аппарат вышел бы из строя. Он просто оглох бы.

А затем по земле покатилась волна, сметая всё, что можно смести. И засыпая окопы песком и небольшими камнями. Тонко и противно запищал датчик давления, по правой стороне панорамы полетели цифры: тысяча пятьсот бар, две тысячи, две пятьсот, две восемьсот, три, три двести, три четыреста, всё они пролетели за пару секунд, может за три, и остановились на цифре три тысячи шестьсот бар. Это в три с половиной раза больше нормы. Вот поэтому нужно наглухо закрывать шлем.

И сразу за этим, взвизгнул датчик температуры, без раскачки, без подготовки, сразу высветил сумасшедшую цифру: Двести! Двести по Цельсию. Оружие и патроны, гранаты, всё, что угодно может детонировать, продержись такая температура хотя бы двадцать-тридцать секунд. Термометр показывает двести двадцать! Ещё не много и о воздух можно будет прикуривать сигарету. Кожа человека уже получила бы ожоги, но в броне Саблин пока жары не чувствовал.

И сразу, тут же пошла обратная волна, цифра индикатора давления так же быстро побежали обратно. Если удара первой волны Аким, лёжа на дне окопа, не почувствовал, то обратную волну, он ощутил во всей красе. Сначала ему казалось, что его словно магнитом потянуло вверх. Плавно-плавно, даже нежно. Но он знал этот фокус, поэтому вцепился в лопату, штык которой был загнан в стену окопа у самого дна. И его потянуло сильнее, дёрнуло вверх и потащило, не держись он за лопату, вылетел бы из окопа на обратном схлопывании атмосферы, несмотря на его огромный вес вместе с бронёй. Нет, всё нормально, лежим дальше. На него словно высылали пару тачек песка и камней, но он лежит, не шевелится. Главное сейчас не дышать, экономить кислород, его в маске на два небольших вздоха. Взрыв сжёг весь кислород над ними, но обратная волна принесла новый воздух, теперь нужно подождать, чтобы упала температура. И тогда можно будет открыть клапан и запустить вентиляцию. Компрессор сам будет гонять воздух, пока концентрация кислорода не придёт в норму, а пока…

Две минуты уже прошли. Он делает последний вдох. Но глубоко вздохнуть не получилось. В маске дышать нечем. Нужно ждать. Ещё хотя бы одну минуту. На краю панорамы плавает цифра шесть и два. Чуть больше шести процентов кислорода. Три минуты прошло. Надо ещё подождать. Но не пришлось:

— Медика! — Звенит в наушниках голос прапорщика. — Медика сюда.

Голос его звонкий, почему-то высокий, и Акима от него, кажется, тошнит.

Голос летит издалека, и всё равно такой звонкий, как будто взводный орёт прямо над ухом. Мозг на голодном кислородном пайке не сразу включается. А только через пару секунд. Ах, да… Точно…