Вера, 14 лет
После того как Лестер запретил мне оживлять предметы, я на время успокоилась. Потом стала гадать: если нельзя оживлять, может, получится лишить жизни?
На дворе стоял июль. Я торчала у деда на даче. По выходным приезжала мама – отдыхать от городских выхлопов, как она говорила. Сидя в тени раскидистой яблони, мама раскрывала на коленях журнал, в котором рецепты диетических блюд соседствовали со схемами для вязания, и погружалась в чтение. Я обычно лежала рядом на пледе и строчила очередную историю.
Мама к моему хобби никак не относилась – видно, считала, что скоро писательство перестанет меня интересовать. Но в тот день она решила спросить, о чем я все время пишу.
На раскрытой странице красовалось детальное описание кровавого убийства – в тот период я как раз увлеклась биографией Теда Банди, – и на всякий случай я прикрыла текст локтем.
– Ни о чем.
– Папе, я помню, ты все рассказывала, – едко заметила мама.
Я перевернула страницу так, что тетрадь казалась пустой.
– Сидишь целыми днями на одном месте.
– Ага. Пойду пройдусь.
Я поднялась с пледа и собралась к калитке, зажав под мышкой тетрадь.
– Опять одна? – сокрушенно спросила мама. – Вон тут через два дома девочка твоего возраста, сходи, познакомься.
– У меня с собой телефон, если что. – Я похлопала себя по заднему карману шортов, сделав вид, что про девочку не услышала. – Далеко не пойду.
Далеко ходить было попросту некуда: с одной стороны дачный поселок граничил с лесом, с другой – с оврагом, местами настолько заросшим, что без скафандра было не пройти. Я шагала вдоль заборов, на ходу высматривая бабочек – они в последнее время были моим главным материалом для исследований. Одну мне даже на несколько секунд удалось превратить в камень. Лестер при этом не появился, и я воодушевилась.
Вдруг в метре от меня что-то маслянисто блеснуло. Сначала я подумала, что увидела черную корягу, но она едва заметно двигалась. Змея. Вряд ли опасная – дед говорил, в наших местах водятся только ужи, хотя я понятия не имела, как они выглядят.
Ладно. Ужик меня не тронет.
Я подошла ближе. Ни за какие коврижки я не взяла бы в руки скользкое, собранное будто из сотни мелких частей тело. Но соблазн попробовать превратить в камень что-то крупнее бабочки пересилил. Я присела на корточки и пригляделась. Чешуя переливалась на солнце, голова была неестественно маленькая. Брр. Мне всего-то нужно представить, как костенеет длинное тело, а чешуя становится серой и твердой…
Видимо, я наклонилась слишком близко. Или змея почувствовала опасность. Вот она лежит посреди дороги, а в следующую секунду лодыжку мне пронзает острая боль, и чуть выше кромки носка наполняются кровью две симметричные ранки. А змея, шипя и извиваясь, резкими толчками удаляется в канаву.
В ужасе я бросилась в противоположную сторону дороги. Почти сразу заметила, что наступать на ногу стало больно. Вся она налилась тяжестью. Боль медленно поднималась от лодыжки к бедру. Тело прошиб пот. Я достала из кармана телефон – позвонить маме, – но чуть не выронила его. Перед глазами все поплыло. Единственное, на что мне хватило сил, – добраться до калитки нашего участка и ввалиться внутрь.
– Мам, – прохрипела я, пытаясь отдышаться.