- Стой!
Она все-таки обернулась. Нога подломилась и Амадин, вскрикнув, упала. Последнее, что она увидела - яркую вспышку, окутывающую ее.
“Все-таки они применили парализующее заклинание,” - пронеслось в мозгу, прежде, чем ее поглотила тьма.
31.10
Амадин очнулась уже ночью. Она долго лежала, боясь пошевелиться и не понимая, почему тьма перед глазами не рассеивается. Пахло гниющей соломой и нечистотами, а где-то вдали слышались леденящие душу вопли. Наконец, луна, заглянув в зарешеченное окно, принесла с собой осознание того, что она находится в тюрьме. Амадин шевельнулась. Звякнуло железо.осмотрев себя, девушка обнаружила, что по рукам и ногам закована в кандалы. Уже предполагая ответ, она все-таки потянулась к шее и горько усмехнулась: так и есть, железный ошейник, означающий, что ее приравняли к тем, кто совершает преступления при помощи магии.Это объясняло и одиночную камеру, куда ее поместили, приравняв к особо опасным преступникам. Девушка всхлипнула и села, обхватив колени руками. От страха ее мутило. Она не понимала, что с ней будет, и неопределенност пугала больше всего. в который раз она пожалела, что попросту не вернулась в академию. А можно было еще уступить Сайлусу… Ну подумаешь, всего одна ночь, не переломилась бы, как говаривала мама.При мысли о родном доме Амадин всхлипнула. Глупо было вообще покидать его, надеясь на лучшее. Даже если ее и оставят в живых, то, наверняка, остаток дней она проведет за решеткой.От жалости к себе в носу противно защипало, а грудь сдавило. Амадин всхлипнула раз, другой.- Эй, там. потише! - заорали за стенкой.- Сам заткнись! - подхватили с другой стороны.- Ах ты… - дальше последовал непередаваемый набор слов, от которого у Амадин полыхнули щеки.Сквернослову ответили не менее вычурно.- Эй, что здесь у вас?Сразу стало тихо. судя по бряцанью железа и скрипу смотровых окошек, тюремщик не поленился обойти камеры. Амадин съежилась еще больше и прикусила губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.Окошко скрипнуло почти над головой, в камеру ворвался луч фонаря. Девушка зажмурилась, словно это могло ей помочь стать невидимой.- Смотри у меня! - раздалось совсем рядом. - Я вас всех!окошко захлопнулось. Послышался звук шагов. Выждав, Амадин медленно подняла голову и открыла сначала один глаз, потом второй. В камере все было по-прежнему: почти полная луна все еще светила в зарешеченное окно.Осторожно, стараясь не греметь цепями, девушка придвинулась к окну и уставилась на желтый диск, пытаясь примириться со своей участью.К утру похолодало. На тощем тюфяке даже обхватив колени руками и сжавшись на тюфяке она то и дело проваливалась в сон, но вскидывалась на каждый громкий звук: лязг решеток, ругань заключённых, окрики охраны. Пару раз приносили еду, но она не смогла запихнуть в себя едва теплую жижу, отдаленн напоминающую кашу. Мутило. Мысли то и дело возвращались к событиям, с которых все началось.Если б она знала, к чему приведет ее нежелание лечь под магистра Сайлуса, то отказала бы ему снова? Может, стоило потерпеть, но остаться в институте, получить свой диплом и забыть о позоре. Все женщины терпят: Полетт, мама, подружки в деревне… Сидя на тюремных нарах Амадин не знала, Что хуже: один разок отдаться спесивому мерзавцу, чтоб обрести свободу в будущем или всю жизнь ложиться с мужем, которого терпеть не можешь. Что бы выбрала Полетт если б ей предложили свободу в обмен на ночь с магистром Сайлусом?А мама? Девушка вспомнила всегда горестно изогнутые губы и потухший взгляд матери, давно утратившей вкус к жизни. А ведь раньше она была красавицей. Амадин не знала кто был ее отцом, но, судя по силе дара, человек был явно не из простых.Что мама выбрала бы, будь у нее такая возможность? Может стоило быть покладистой? Амадин на мгновение представила, что магистр все таки завалил бы ее на постель или что он там планировал проделывать с ней стоящей на коленях. Выросшей в деревне девушке было прекрасно известно, что мужчина может делать с женщиной. Правда увиденное в доме Шуаз заставляло заподозрить, что ее знания были ограничены. В любом случае, изучение этой стороны жизни Амадин не планировала.Даже краткой мысли о толстых губах магистра и его жадных прикосновениях хватило, чтоб тело передернулось от отвращения.Нет, она все сделала правильно, только от осознания этого легче все равно не стало.Осталось понять, чем это для нее обернется. Ведь терять ей уже нечего.
Глава 7 08.11
Рейнард отложил очередные документы и устало потер глаза. Два дня, потраченные на изучение бумаг, подготовленных Валентином не прошли даром. От долгого сидения над бумагами шея затекла, а поясницу неприятно тянуло. “Старею,” - подумал герцог л’Армори и криво усмехнулся: надо же, какие мысли. Хотя, скажи ему кто лет десять назад, что основная работа Карающего меча империи сводится к изучению бумаг, он хохотал бы в голос. Сейчас Рейнарду было не до смеха. Дело выходило неприглядным. Шутка про диверсию всё меньше походила на шутку. Он прекрасно помнил причины, по которым король подписал указ о стипендиях в академии. Ослабление магического потенциала могло стать фатальным при угрозе нападения одного из соседей. Ни одно техническое средство, хоть их производилось все больше, не могло обеспечить должную защиту. Именно тогда его величество и задумался о том, чтобы обучать бедняков, среди которых было немало бастардов. унаследовавших магический дар от именитых отцов и дедов. Так появился указ, вызвавший огромное количество дебатов как до, так и после его подписания. - Придется выдержать бурю, но поверь, если мы хотим обеспечить страну магической защитой, то нам просто необходима свежая кровь, - объяснял другу его величество. Больше всего возмущалась королева-мать. Слишком консервативная и чопорная, она не могла даже представить, чтобы аристократы обучались с простолюдинами. Ее мнение поддерживала часть дворянских родов. некоторые даже забрали своих отпрысков из академии, тем самым обеспечив необходимое количество мест для королевских стипендиатов. И вот теперь.. Рейнард лениво потянулся, прошелся по кабинету, а потом опять сел за стол, придвигая к себе бумаги и делая заметки на полях. Поверхностное изучение статистики прошлых лет вызывало неприятный зуд в кончиках пальцев предвещавший большие проблемы. Вот только для кого? Формально, придраться было не к чему: в последние годы в академии в разы увеличилось количество одаренных адептов, обучающихся по программе королевской стипендии, они принимались на основании силы дара и… большинство из них исключалось из учебного заведения в последний год по причине невозможности оплатить обучение. Один-два баллла, и почти готовые маги, с прекрасным потенциалом лишались дара и отправлялись восвояси, в то время, как нефритовые стержни, накопившие их магию исправно служили в различных механических агрегатах. Одно только сопоставление сведений о несчастных случаях произошедших по вине магов с количеством выжатых одаренных не закончивших обучение, складывалось в весьма неприятную картину. Да взять ту же девушку, Амадин Гросс, вопрос об исключении которой был подписан на днях. Лучшая адептка курса не добрала балл, бездарно ответив на простой вопрос. Странно только, что она несколько раз зачеркивала написанное и приписывала сверху. Конечно, можно было бы списать все на волнение неизвестной Рейнарду девушки, но, судя по ее прошлым работам, адептка умела держать свои чувства в узде. Что же случилось на этот раз? Рейнард коротко свистнул, вызывая секретаря. Магическая связь сработала незамедлительно. - Ваша светлость? - Скажи, чтобы привели Амадин Гросс, мне необходимо допросить ее! - распорядился Карающий меч королевства. Валентин смутился. - Боюсь это невозможно. - Вот как? - Девица сбежала, вы сами подписывали документ на магический сыск. Одним из достоинств секретаря была его феноменальная память, поэтому Рейнард только кивнул и поморщился от очередной острой боли в затекших мышцах. - Пожалуй, стоит пройтись, - заметил он, разминая плечи. - Прошу прощения, ваша светлость… - валентин виновато посмотрел на начальника. Тот закатил глаза: - Что еще? - Сегодня утром привезли магических преступников. Судебное заседание для определения степени вины назначено на три часа. Рейнард скрипнул зубами. Еще одна обязанность верховного инквизитора - председательствовать в суде, следя за правильностью процесса. В какой-то момент он даже пожалел, что не родился в древние времена, когда подобных преступников попросту сжигали на костре. Правда, после судебного заседания. Но тогда все было намного проще. “А еще солнце ярче и трава зеленее,” - пронеслось в голове. Рейнард хмыкнул и обратился к секретарю: - Хорошо. Приготовь мантию. Валентин вышел, чтобы сразу вернуться, неся на вытянутых руках тонкий черный шелк, поверх которого лежала широкая золотая лента. Все еще морщась от боли в спине, Рейнард облачился в мантию поверх черного мундира, надел на шею ленту. Выровнял концы, спускавшиеся почти до пола и распорядился: - Запросишь потом протоколы заседаний. - Разумеется, - в голосе секретаря сквозила обида. Рейнард строго взглянул на него, дождался, пока помощник опустил голову, молчаливо признавая свою вину - в инквизиции нет места эмоциям - и вышел.
10.11.
Суд располагался в соседнем здании. Обновленное здание соединял с тайной канцелярией надземная застекленная галерея. Чугунные кованые столбы, между которыми располагались огромные стекла, через которые прохожие легко могли увидеть тех. кто шествовал по галерее. Но прохожие редко разглядывали черные мантии. предпочитая опустить голову от греха подальше, По привычке бросив быстрый взгляд на улицу, Рей шагнул в стеклянный коридор, соединявший два здания. Ветер, словно обрадовавшись новой жертве дунул из щелей между стеклами, трепя черный шелк. Несколько капель дождя сорвались с потолка, и Рею оставалось только радоватьсЯ, что на нем нет белоснежного напудренного парика, которые упразднил его предшественник аккурат перед строительством галереи, словно знал, что рабочие плохо заделают щели в свинцовых рамах. Шаги разносились гулким эхом. При виде Карающего меча королевства, жандармы на посту у входа, пережиток прошлого, когда инквизиторам приходилось идти по улице, вытянулись по стойке смирно, хотя казалось, куда уж больше, но все равно. Рейнард кивнул им и вошел в здания суда. Коридор украшали кариатиды. Полуголые пышногрудые женщины с завязанными глазами, призванные изображать торжество правосудия, они склонялись под тяжестью стен, словно суд под тяжестью аргументов. Рейнард поморщился собственному каламбуру и поспешил дальше. - Рей, погоди! - окликнули его. Пришлось остановиться. - Тристан? Он не виделся с приятелем с того самого вечера. - Тебя не было вчера у Жако, - тот подошел, протягивая руку. - Был занят. Как всегда, рукопожатие вышло вялым. - Жаль, играли по-крупному. Рейнард пожал плечами. В отличие от собеседника, он не увлекался азартными играми, и посещал упомянутый карточный клуб только когда надо было скоротать длинный вечер. - Что-то еще? - холодно осведомился герцог л"Армори. Приятель помялся. а потом выпалил: - Ты знаешь, что барон Летард в Сен-Кантен? - Вот как? - Рейнард бросил задумчивый взгляд на приятеля. - Да. Приехал с дочерью, - Тристан многозначительно замолчал. Герцог Л’Армори снисходительно взглянул на друга: - С Терезой или с Сиси? - С Сильвией. Рейнард понимающе хмыкнул. Лет десять назад он, воспылав страстью к дочери посла красавице Сильвии, он натворил немало дел. Дошло даже до побега. К счастью юного виконта, они с невестой не уехали далеко. Их поймали, скандал был замят, а Сильвия вышла замуж за другого и уехала из на родину мужа. - Даже так? Интересно… - И это все, что ты можешь сказать? - изумился Тристан. Рейнард нехорошо улыбнулся: - А на что ты рассчитывал? - Ну… - приятель смутился. - Хотел продать новость в газеты? - зло усмехнулся Рейнард. - Рей, я… - Проигрался у Жако и решил таким образом поправить положение? - Карающий меч империи наступал, заставляя Тристана прижаться к стеклу. Несколько капель, сорвавшись с потолка, упали на дорогой костюм. - Рей, послушай… - Непременно. Ты обязательно зайдешь ко мне в кабинет через два часа, и подробно, очень подробно расскажешь о встрече с бароном, даже дашь письменные показания! А сейчас прости, я тороплюсь. Задев приятеля плечом, он продолжил путь. Несмотря на кажущееся безразличие, в душе все кипело. И дело было не в чувствах к Сильвии, теперь Рейнар прекрасно понимал, что те отношения заранее были обречены на провал, но в воспоминаниях об унижении. которое он пережил.
12.11
Сильвия… темноволосая красавица с алебастрово-белой кожей и огромными серыми глазами. Они встретились на королевском балу, протанцевали положенные два танца и… проговорили весь вечер. Сильвия легко подхватывала его мысли и отвечала его же собственными словами. Идеальная спутница! Рей усмехнулся. сейчас бы его насторожило подобное единение взглядов и мыслей, но тогда… Он влюбился. Влюбился страстно и бесповоротно. Тайные встречи, зашифрованные послания… Боги знают, сколько глупостей он натворил! Барон Летард наверняка потирал руки. Сейчас Рей был склонен считать, что король был прав, утверждая,что посол намеренно подсунул дочь юному герцогу. Но десять лет Рей был слишком молод и слишком влюблен. Ради прекрасных глаз Сильвии, ради ее улыбки он готов был на все. Хорошо, один из лакеев заметил неладное и сдал молодого герцога его величеству. Разразилась буря. Король был в ярости, требовал прекратить эти отношения, но Рейнард оставался непреклонен: он любил Сильвию и готов был жениться на ней. Тогда его величество под охраной отправил незадачливого влюбленного в родовое имение. Рей рвал и метал, он планировал побег, когда ему принесли письма. Несколько десятков листов, исписанных изящным почерком Сильвии. В переписке с сестрой возлюбленная высмеивала юного герцога и готовилась прибрать к рукам все состояние л"Армори. Он оцепенел. Подавив в себе первый порыв порвать гнусные бумаги на клочки, Рейнард тщательно проверил подлинность. после чего известил его величество, являющегося еще и его опекуном, что просит прощения за несдержанность и хотел бы вернуться ко двору. Король возражать не стал, и вскоре герцог л’Армори прибыл в столицу. Чтобы хоть как-то искупить вину, он с радостью принял предложение служить в инквизиции и скоро стал одним из лучших. После смерти короля Рейнард по настоятельной просьбе наследника возглавил ведомство, торжествено приняв звание Карающего меча империи. Злые языки говаривали о чрезмерной протекции нового короля своему лучшему другу, но герцог так быстро и жестко пресек все сплетни, волной громких процессов, что о той чистке при дворе до сих пор вспоминали исключительно шепотом Он никогда не интересовался судьбой бывшей возлюбленной, но знал, чтоСильвия составила вполне успешную партию на родине. и кажется успела овдоветь. Странно было только то, что барон появился в Сен-Кантене именно сейчас. Более пятнадцати лет прослужив послом, он, насколько Рейнарду было известно, вышел на пенсию и спокойно жил в своем имении. Впрочем, бывших шпионов не бывает… Сделав себе мысленную пометку, дать нагоняй своим сотрудникам, что не известили, Рейнард вошел в судейскую комнату как раз в тот момент, когда судьи, облачившись в мантии намеревались пройти в зал заседаний без него - Ваша светлость, - недовольно поджал губы маркиз Легран. Судя по подергивающемуся веку. старика опять мучал тик. - Добрый день, - кивнул граф Маргери. Являясь отцом двух дочерей на выданье, он был гораздо любезнее своих коллег. - Вы опоздали, - подытожил судья Баррингтон, промокая платком блестящую лысину. Рейнард дернул уголком рта, прекрасно понимая, чем вызвано такое отношение. Хоть судьи и происходили из древних родов, они все равно были ниже, чем герцог л"Армори, как по происхождению, так и по должности. Всех троих это раздражало. - Неужели? - Рей с подчеркнутым вниманием взглянул на огромные напольные часы, стоящие в комнате. - Похоже. они спешат. Впрочем, если вам так не терпиться, могли бы начать и без меня. Наградой ему стали кислые мины, и он решил не останавливаться на достигнутом: - Слушания предварительные, не более пятнадцати минут на дело, - сухо предупредил он, поправляя золотую ленту. - Но… - попытался оспорить один из судей. - Этого времени вполне достаточно, - герцог л’Армори произнес это так, что никто не посмел спорить. Недовольно переглядываясь, трое судей направились в зал заседаний. Рейнард вошел последним, скользнул глазами по заполненному народом залу и направился к возвышению позади судейских мест. По традиции, верховный инквизитор должен был присутствовать на заседании суда и в случае необходимости, вмешаться. По всей видимости, предшественники Рея были низкорослыми и не обладали длинными конечностями, потому что места было катастрофически мало. Герцог уже представлял, как затекут ноги после двухчасового слушания. Хорошо хоть кресло заменили, и ему не придется ерзать, устраиваясь поудобнее на продавленном сидении. Вздохнув, Рей занял свое место, сверился со списком, услужливо протянутым регистратором и поморщился: дел оказалось десять. что означало на полчаса больше мучений.
14.11
Понимая. что все ждут только его, герцог махнул рукой, давая сигнал к началу заседания. Регистратор громко объявил номер дела, имя подсусудимого и предъявленные обвинения. Рейнард слушал вполуха. Дела были похожи одно на другое: мошенничество, воровство, подлог - все с использованием магии, и потому виновникам предстояло лишиться дара и отправиться в тюрьму. К тому же ему не давали покоя слова Тристана о Сесилии. К чему вдруг барону приезжать вместе с дочерью в недружественную страну? Почему люди самого Рейнарда упустили этот визит и не доложили вовремя? Вопросов было больше, чем ответов. Насколько герцог помнил, его недруг ничего не делал просто так, и его визит вызывал обеспокоенность. Тем более, что он приехал с Сесилией… Ноги порядком затекли, а спину ломило, когда в сознание проник голос распорядителя: - Рассматривается дело Амадин Гросс, - знакомое имя вывело его из состояния привычной дремоты. Рейнард вздрогнул, слегка повернул голову, его глаза изумленно распахнулись. На секунду ему показалось, что он увидел свою давнюю и давно забытую любовь. Тот же овал лица впалые щеки, длинные темные ресницы, скрывающие взгляд, но подсудимая вдруг вскинула голову и яростно сверкнула глазами, тем не менее не перестав быть знакомой Рейнарду. На него смотрела та самая девица, которую он считал подосланной Тристаном. И которая готова была стать его любовницей за триста золотых.Инквизитор оторопел. Первый порыв: перескочить через стойку, отделявшую его от остальных, схватить девицу и вытрясти из нее всю правду, Рейнард отмел сразу. Слишком много свидетелей, да и не к чему проявлять излишнюю заинтересованность. Следовало сначала понять легенду, по которой девица появилась на скамье подсудимых ровно тогда, когда он находился в зале суда. Обвинения, зачитанные регистратором заставили герцога вздернуть бровь, а людей в зале зашуметь в предвкушении: диверсия в поезде, нападение на стражников, сопротивление при аресте… Всемогущие боги, да эту девицу следовало не судить, а вербовать, одновременно уволив всех людей из тайной канцелярии. - Подсудимая, вы признаете себя виновной? - судья Барринтон строго взглянул на девушку поверх золотой оправы очков. - Я? - она прикусила губу, пытаясь сдержать истерический смех. Рейнард нахмурился. Судя по поведению, девица на скамье подсудимых была на грани нервного срыва. Переигрывала? Или действительно боялась того, что происходило. Судья недовольно покосился на часы. - Кто же еще? - недовольно отозвался он - Именно вы находитесь на скамье подсудимых! Смешки в зале сопровождали его слова. - Разумеется! - снова вскинулась девица. - Но если я и виновна, то только в том, что училась, вместо того, чтобы подобно остальным ублажать таких, как вы! Смешки в зале стали громче, кто-то присвистнул, а Рейнард тихо хмыкнул. Девица попала в цель: судья был завсегдатаем борделей, где к его услугам были самые хорошенькие и юные девушки. Впрочем, как и к услугам остальных. Баррингтон побагровел. - Тишина в зале! - он остервенело потряс колокольчик, призывая к порядку. - Амадин Гросс, упорствуя вы лишь усугубляете тяжесть наказания. - Наказания? - девушка хмыкнула и многозначительно промурлыкала: - Ах, да, я и забыла: ваша честь обожает наказания! Зрители в зале зашумели. Рейнард хищно прищурился, удивляясь информированности девицы. Ему хорошо были известны слабости судьи Баррингтона, но откуда девица знала об этом. Или ее фраза лишь совпадение? Игра слов? Заседание становилось все более интересным. Странно только, что девушка до сих пор не упомянула об их ночном разговоре. впрочем, положенные пятнадцат минут еще не истекли. - Подсудимая проявляет неуважение к суду! - тем временем взвизгнул судья и застучал молотком. - Она понесет ответственность… за свои преступления. - Ах, ответственность? - Девичий голос сорвался. - Значит вы все решили, и это заседание - фарс? Возмущенный гул в зале усилился, девушку определенно поддерживали. - Действительно, какое может быть наказание, если вина еще не доказана? - выкрикнул кто-то. - Да что ее доказывать, вы на девицу посмотрите, разве могла она стражников того? - подхватил женский голос. судя по зычности торговки с рынка. - Того может и могла, но не всех же сразу! Последняя фраза вызвала смех в зале суда. Зрители с галерки принялись бурно обсуждать предположения, что тощая девица на скамье подсудимых могла делать со стражами порядка, что они пострадали. - Тишина! - судья Баррингтон опять схватился за молоток, но стук потонул в шуме голосов. - Тишина или я попрошу очистить зал суда! Рейнард скривился, не сводя взгляда с девушки. Ее щеки полыхали, а кандалы, сковывавшие тонкие запястья искрили, еле сдерживая рвущуюся наружу магию. Странная реакция для той, кто совсем недавно предлагал себя в любовницы за триста золотых. И вообще, как она оказалась на скамье подсудимых? Баррингтону все-таки удалось призвать зрителей к порядку. - Подсудимая Амадин Гросс, поскольку вы упорствуете и не удосужились предоставить суду доказательства своей невиновности… - Стоп! - Рейнард встал и теперь возвышался над всеми. - Что? - охнул Баррингтон. шум в зале стих, и тепереь все затаили дыхание, прекраснопонимая, что на их глазах происходит событие, которого не случалось уже более ста лет: великий инквизитор останавливал судебный процесс. - Остановите процесс! - потребовал герцог. - Но ваша светлость…- пролепетал судебный распорядитель и замолчал, когда острый, как бритва взгляд инквизитора прошелся по нему. - Вы хотите оспорить мои слова? - Н- нет! - В таком случае, снимите кандалы! Обвиняемая идет со мной!
17.11
Амадин плохо понимала, что происходит в зале суда. Отчаяние первых дней прошло, и теперь шальной бесшабашный кураж ударил в голову, словно хмель. Девушка понимала, что балансирует на грани срыва, магия клокотала внутри, а кандалы на каждую вспышку ярости вгрызались в запястья острой болью, но ей было уже все равно. После ареста несколько дней ее продержали в тюрьме Блодета, ожидая оказии, чтоб доставить обратно в столицу. На третий день ее препроводили к следователю. Возможно, длительное содержание в камере без предъявления обвинений было сделано специально, чтобы деморализовать узницу, но тут жандармы просчитались. За это время Амадин, напротив, примирилась со своим положением. Охранник ввел девушку в безликий кабинет и вышел, кандалы снимать не стал. По всей видимости, защитники правопорядка Блодета не обладали магией и опасались заключенных, подобных Амадин. За столом сидел тучный мужчина со скучным лицом. Бросив на девушку нехороший взгляд, он монотонно пробубнил обвинения и подсунул на подпись. - Часовню тоже я?.. - бегло пробежавшись по строчкам, Амадин приподняла брови, изумляясь сколько всего она успела натворить в провинциальном городке. Похоже, под ее арест местные власти решили списать все, что можно и даже то. что списать нельзя. - А вы можете доказать обратное? - холодно поинтересовался толстяк. - Мне кажется, доказывать должны вы, - прищурилась девушка. Она небрежно бросила бумаги на стол. - Милая моя, доказательства никому не нужны. Ты - магопреступница, которую поймали с поличным! - Неужели? - Именно так. Впрочем, если желаешь посотрудничать, я готов снять часть обвинений. Толстяк откинулся на спинку стула и соединил толстые пальцы, напоминающие сосиски, постучал ими друг о друга. Амадин заметила короткие обгрызенные ногти и ее передернуло от омерзения. Еще один любитель воспользоваться своим положением. - И в чем же заключается сотрудничество? - поинтересовалась девушка. - А то ты не знаешь? - недобро ухмыльнулся толстяк. В голове зашумело, а запястья обожгло. Девушка не сразу заметила, что сжимает кулаки в бессильной ярости. Странно было только то, что этот следователь вообще соизволил пояснять что-то, а не повалил животом на стол, задрав юбку. Впрочем, в кабинете наверняка стояла стандартная магическая защита против насилия. Амадин слышала, что новый Верховный инквизитор внедрял ее повсюду. Видимо, дошло и до Блодета. Понимание того, что толстяк ничего не сможет сделать, если она сама не позволит, заставило девушку вздернуть голову еще выше. - Боюсь в вашем случае я вряд ли смогу помочь, - процедила она. - Не имею обыкновения оказывать подобные милости. - Значит будете запираться и отказываетесь сотрудничать со следствием? - Сотрудничать? - фыркнула Амадин. - Пока что я вижу только принуждение. Стены загудели, а в углу мелькнула вспышка. Так и есть: защита. Амадин еле заметно выдохнула. - Тише! - одернул ее толстяк, испуганно озираясь. Амадин презрительно усмехнулась. Заметив это, следователь скрипнуо зубами. - В ближайшее время вас переправят в столицу, - холодно процедил он. - Не боитесь что я опять устрою страшную диверсию, положу полк доблестных жандармов и пожгу склады? - она опять подхватила протокол и махнула им,звеня цепями от кандалов. Следователь поморщился и выдернул листок из ее руки. - Спецвагон для перевозки преступников едва ли это позволит. - он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и приказал жандарму. - Уведите в камеру. Больше Амадин никто не беспокоил. Дорога запомнилась урывками. Спецвагон неожиданно приятно отличался от камеры и даже от жестких лавок третьего класса. Для разнообразия в нем было тепло. К тому же она, как особо опасная магическая преступница ехала одна. На этом плюсы ее положения заканчивались. На вокзале, выстроившись с остальными конвоируемыми, после того, что случилось с ней, Амадин опасалась называть этих людей преступниками, она долго ждала на вокзале. Плащ ей так и не отдали, и холодный ветер пробирал до костей. Один из арестованный, высокий широкоплечий мужчина с шрамом на левой щеке, хмуро шагнул, закрывая девушку от ветра.
Она подняла голову: - С-спасибо. - Разговорчики! - тут же одернул ее конвоир. Амадин вздрогнула и поспешила опустить взгляд. Наконец, их провели через боковой выход и посадили в тюремные кареты. Вернее было сказать - огромные ящики на колесах. окна которых были забраны мелкой решеткой. Амадин опять ехала одна. Вопреки ожиданиям. ее отвезли не в женскую тюрьму, грозно возвышавшуюся на окраине столицы, а прямиком к зданию суда. - Выходи! - дверца распахнулась. Она неловко выбралась, щурясь после полутьмы кареты и заслужила еще один грозный окрик. - Пошевеливайся! Толчок в спину был такой, что девушка еле устояла на ногах. Кандалы противно звякнули, цепь ударила по бедру, Амадин зашипела от боли и получила еще один тычок: - Поговори у меня тут! Возражения готовы были слететь с языка, и девушка прикусила губу. За свое недолгое заключение, она уже уяснила, что злить тюремщиков до добра не доводит. Собравшись с силами, она последовала за конвоиром. Амадин всегда считала, что тюрьма это такое холодное мрачное подземелье с крысами и клопами, и заключение в Блодете не сильно изменило ее мнение. Но, видимо, отделение при столичном суде было образцово показательной тюрьмой.
18.11
Во всяком случае в коридоре, по которому ее вели, было светло, тепло и неожиданно чисто. Девушка ожидала, что ее отведут в камеру, но комната, куда ее втолкнули, мало походила на узилище. Большое окно, правдо забранное решеткой, на которой сияли магические плетения, огромный стол, стоящий посередине, и куча каких-то непонятных приспособлений,металлических штанг, деревянного креста на стене и щипцов при виде которых у Амадин невольно напряглась. Официально инквизиция вот уже более ста лет не применяла пытки по отношению к заключенным. но до девушки доходили слухи о допросах с пристрастием. Желудок скрутило от волнения, а ноги стали словно ватные. В ушах шумело, и она не сразу поняла, что конвоир обращается к ней. - Ч-что? - Раздевайся! - приказал он, снимая кандалы и лениво отходя к окну. Девушка затравленно отшатнулась. - Нет! - Да ладно, все равно придется, - он оглядел ладную фигурку,заметил сияние на пальцах и сразу предупредил. - Магия здесь не поможет, только усугубишь… - Марти, вечно твои шуточки! - донеслось от дверей. Дебелая дама в сером платье с нашивками на рукаве вошла в комнату и мотнула головой. Повинуясь ее молчаливому приказу, конвоир вышел и плотно закрыл дверь. - А ты что стоишь, сказано же: раздевайся! - дама со вздохом подошла к железной палке, закрепленной на стене, оглянулась на Амадин и поправила перекладину. - Сюда стань! - Зачем? - опешила девушка. - Замерять надо! И обувку сними, чтоб надежней было. Амадин выдохнула. Раздевшись до рубашки, она послушно подошла к штанге, оказавшейся ростомером. Крест использовался для измерения длины рук, а щипцы - окружности головы. Надзирательница измерила даже уши и нос девушки, скрупулезно занеся все данные в специальную карточку, лежащую на столе.- Одевайся! - она мотнула головой в сторону свертка, который лежал на скамье у двери. по всей видимости, тюремщица принесла его с собой, а Амадин попросту не заметила. Девушка послушно развернула его. В свертке оказалась рубашка и платье, напоминавшее ее форменное, но из более грубой ткани и с буквами “МП” на спине. - МП? - Амадин рискнула нарушить молчание. - Магические преступления, - нехотя пояснила надзирательница, не отрывая взгляд от документов. Сюда стань. Быстро натянув на себя выданные вещи, Амадин подошла к столу. Тюремщица выдвинула ящик и достала вычурный артефакт, который девушка узнала почти сразу: он запечатывал магию. - Нет! - она попятилась. - Не дури, - предупредила женщина. - Не то ребят позову, мигом скрутят! - Но ведь суда еще не было! - А, ты про это… - надзирательница хмыкнула. - Будет тебе суд, только завтра. - Но тогда зачем артефакт? - А ты что, ночь в кандалах провести собралась? - фыркнула женщина. - учти, магических просто так не оставляют. Либо запечатать, либо кандалы. - Кандалы, - выпалила Амадин. Тюремщица пожала поечам. пробормотала себе под нос что-то об умственных способностях заключенной и вызвала охрану. Длинный коридор, несколько поворотов, и она оказалась в камере. Небольшое помещение без окон освещалось магическим светильником. который разгорался ярче при приближении тюремщиков. Караульные втолкнули девушку в камеру, закрыли дверь. Лязгнул засов. Сев на нары, застланные дешевым но чистым бельем, Амадин отстраненно подумала, что это место приличнее доброй половины столичных ночлежек. И уж гораздо более безопасно. Во всяком случае для девушки. Мысленно поблагодарив всех, кто участвовал в разработке магической защиты заключенных от произвола тюремщиков, Амадин все-таки провалилась в сон.
23.11
Девушке казалось, что она только закрыла глаза, когда зычный окрик вырвал ее из объятий сна: - Подъем, завтрак! Она нехотя встала. Задерганный переживаниями организм расслабился в тепле и относительной безопасности. Даже кандалы, отчаянно натирающие запястья не помешали. Завтрак был вполне съедобный, но от нервов кусок в горло не лез, и протолкнув в себя пару ложек и запив их водой, девушка вернула посуду. - Зря не ешь, до суда больше не перепадет, а там и вовсе как сложится, - вчерашняя надзирательница тем не менее забрала миску с рагу. - Ну, может,еще пару дней подержат, и все… - А что, суд уже сегодня? - Заседание предварительное. Обвинения зачитают, а потом отправят в женскую тюрьму. ждать основного заседания. - И долго ждать? - Месяца два так точно. - Ясно, - кивнула Амадин. Когда на кону лишение дара, два месяца тюрьмы показались не такими уж и долгими. Тюремщица вздохнула и поставила миску обратно: - Вот. Не положено это, но… поешь все-таки. - Спасибо, - тепло поблагодарила Амадин. Надзирательница кивнула и вышла. Лязгнул засов. Амадин потянулась к миске, поставила ее на колени и обхватила ладонями. Долго сидеть ей не пришлось. Вскоре засов лязгнул снова, за ней пришли. - Поднимайтесь, - сегодняшний конвоир не был так бесцеремонен. Безразлично проверил кандалы на запястьях и вывел из камеры. - Лицом к стене. Лязгнул засов, потом еще один. - Пойдемте! Не оглядываясь, тюремщик направился по безликому коридору. Девушка покорно поплелась следом. Постепенно поначалу безликие стены и потолки обретали все больше архитектурных излишеств. Маленький зал, куда ее привели в итоге, был полон жандармов и щетинился по углам охранными артефактами. Четыре статуи - полуголые женщины с завязанными глазами - безмолвно отворачивались от людей. По легенде Деус, верховный бог, искал благосклонности Темис, богини правосудия, но она каждый оаз отказывалась, мотивируя тем, что не может смотреть на величие бога. И тогда Деус завязал ей глаза. Поводов для отказа больше не было… - Садитесь, - конвоир меж тем указал на жесткую скамью, закрепил кандалы специальной цепью, тянувшейся из-под пола и ушел. Амадин заерзала, устраиваясь поудобнее. Минуты ожидания переросли в часы, а ее никто так и не окликнул. Тяжелее было оставаться на одном месте. Ноги затекли, а желудок сводило от неизвестности. К тому же очень хотелось по нужде, но из чувства стыда девушка не решалась окликнуть жандармов, стоящих у дверей. приходилось терпеть. Помимо нее приводили и других обвиняемых, чьи дела рассматривали сегодня. Но многих вызывали раньше. Больше она их не видела. Это было ожидаемо, но все равно душу охватывала тревога. В ожидании неизбежного девушка вздохнула и попыталась подремать, но сон все не шел. В безумной круговерти событий последних лет: учебы, подработок, часов проведенных в библиотеке, редких вылазках в город с подругами - она иногда мечтала, что наступит момент и она позволит себе бездельничать целую неделю, а может и больше. И вот этот момент настал: делать в заключении было решительно нечего, но Амадин это совершенно не радовало. Она поерзала на скамье, вздохнула, запрокинула голову, желая подремать и замерла. При виде росписи на потолке дремота испарилась а глаза расширились. Нет, Амадин, конечно, знала древнее писание, в приходской школе ее заставили выучить наизусть но она не думала, что это выглядит именно так. По замыслу проектировщика там изображались сцены из канонических "кар богов", дабы преступники вспоминали о заповедях веры и каялись. К сожалению художник либо перестарался, либо не знал, где будут висеть его работы и обратился к древним мифам. Полуголые тела мужчин и женщин, сплетенные в порыве страсти, явно не вязались с торжественностью момента. Особенно впечатляюще у мастера вышло усовестление блудниц. Женщины в почти отсутствующих одеяниях изгибались в позах далеких от покаянных под одобрительным взглядом Деуса, верховного бога. Он стоял, скрестив руки на груди и довольно посматривал в сторону бесстыдно раскорячившихся блудниц, а за его спиной виднелась все та же полуголая богиня с завязанными глазами. Полотно достойно бы украсило дом мадам Шуаз, а не комнату суда, но, судя по тому, что жандармы то и дело бросали на картину взгляды, с высоким искусством никто не желал расставаться. Амадин хмыкнула. Интересно, на какие душеспасительные мысли должна была навести эта живопись? - Амадин Гросс, - вызвали ее наконец. Жандарм безошибочно направился к ней, открыл замок и дернул за цепь кандалов,заставляя ойкнуть от боли. - Пошевеливайся! - он ткнул в спину. - Времени мало! Амадин покорно поковыляла к дверям, морщать при каждом движении: от длительного сидения на жесткой скамье мышцы затекли и теперь их будто покалывали тысячи ледяных иголок. - Рассматривается дело…