– Наверное, я – единственный левансиец, на которого не распространяется это правило.
А может быть, все же распространяется? Кто получает право первенства, Дайон-старший или Дайон-нынешний? Впрочем, у него не было времени решать эту юридическую головоломку.
– Нонсенс, конечно… Но здесь все нонсенс. Я правда не могу, прости.
По щекам текли слезы.
Нельзя менять историю: этот урок он уже выучил. Нельзя ставить под удар тысячи жизней. Нельзя перенестись в будущее вместе со своим двойником. Даже если ради этого придется испить чашу до конца. Даже если тот мальчик за дверью возненавидит его навсегда.
Но в голосе, раздавшемся с той стороны, не было ненависти.
– Что ж, по крайней мере, я должен был попытаться.
– Все верно. Так и надо.
– Ты говоришь, остался месяц. Откуда ты можешь знать? Кто ты такой, если способен так точно предсказать будущее?
Узник зрел в корень. И в ответ на прямой вопрос Дайон не посмел солгать.
– Я – это ты, – тихо проговорил он. – Только десять лет спустя. Твое будущее – это мое прошлое.
Он ожидал какой угодно реакции, но только не этой. Парень с той стороны двери расхохотался.
– Отличный ход, – похвалил он, отсмеявшись. – Вы решили, за эти полтора года я настолько сошел с ума, что поверю в любую чушь? Допустим. И что последует теперь? Ты скажешь, что я просто обязан подписать очередной документ, потому что от этого зависит ход истории?
Казалось, следовало спорить, оправдываться, отстаивать свою правоту, но герцог лишь улыбнулся, сам не зная почему. Хотя нет, пожалуй, он все-таки понимал. Он привык думать о себе в период заточения как о бесхребетном существе, не знающем иных чувств, кроме страха, боли и отчаяния, безропотно исполняющем приказы тюремщиков. Как он мог забыть эту ироничную усмешку, дерзкий тон, холодную ненависть, не пожирающую разум, но упрямо ждущую своего часа?
– Странно, что вы прибегли к такому необычному средству вместо того, чтобы прислать по старинке Астора ле Бриенна.
– Ле Бриенн мертв.
Было бы лицемерием заявить, будто озвучивание этого факта не принесло Дайону-старшему ни капли удовольствия.
– Как?! – встрепенулся узник, на время забыв о своем недоверии к собеседнику.
– Я убил его.
– Но он приходил ко мне буквально вчера!