– Видимо, узнали, что на площади кто-то из сопротивления.
Голос ответившей женщины звучал ощутимо спокойнее.
Вообще Дайон заметил нескольких человек, явно не настроенных ни паниковать, ни сбегать восвояси. Каждый, не сговариваясь с прочими, занял место, где было за что ухватиться, дабы не упасть при очередном магическом всплеске, и ждал. Когда все стихло после третьего взрыва, та самая девушка, что недавно возилась со старушкой, обратилась к остальным:
– Пора? Надо помочь раненым.
– Четвертого обычно не бывает, – согласился пожилой мужчина, чьи волосы, несмотря на налет седины, еще не утратили природный темный цвет.
– Вы с нами? – спросила девушка у замешкавшегося Дайона.
– Да, – кивнул он и двинулся вслед за остальными.
Мудрее было бы отказаться, учитывая, что кое-кто в городе мог запомнить его лицо. Но прямой отказ выглядел бы как проявление трусости, а позволить себе подобное герцог Левансийский не мог. К тому же его не покидало чувство тревоги: если среди пострадавших действительно люди из сопротивления, не знаком ли он с кем-то из них лично? Где-то в глубине души вновь зародился холодок беспокойства за Денизу. Пришлось напомнить себе: сестра благополучно пережила Смуту, а, значит, она никак не могла погибнуть на этой площади.
И Дайон пошел. Помимо всего прочего, элементарно потому, что
Зрелище предсказуемо оказалось не для слабонервных. Обрушенные здания, обгорелые стены, вырванные с корнем деревья и два десятка неподвижных человеческих тел, распростертых на мостовой. Мужчина средних лет застыл, вытянув руку, так и не сумев добраться до укатившегося амулета. Девушка лежала на спине, будто глядя в небо, а из груди у нее торчал острый кусок водосточной трубы. Маленькое голубиное тельце застыло с вытянутыми кверху лапками. И всюду лужицы крови, стекающей по узким желобам между камнями.
– По слухам, здесь подпольщики собрались, а маги об этом прознали. – Женщина говорила дряблым старческим голосом, но ни намека на страх Дайон в ее интонациях не заметил. – А уж кто из них вправду из сопротивления, а кто просто мимо проходил, теперь и не разберешь.
Она замолчала, а внимание Дайона привлек очередной погибший. Совсем юный парень с коротко подстриженными светлыми волосами и чертами лица, какие нередко свидетельствуют об упрямстве, лежал на спине и выглядел весьма безмятежно. Одежда даже не перепачкалась в крови, а зеленые глаза, казалось, с любопытством изучают мир. Но было достаточно присмотреться, чтобы понять: взгляд его застыл. Дайону подумалось, что такой парень вполне мог бы оказаться главным героем романа из тех, которые не брезгует читать Виола.
Опустившись рядом на корточки, герцог заметил, что даже сейчас покойный продолжал что-то сжимать в руке. Приглядевшись, он с удивлением понял, что это не драгоценности и не амулет, скорее какая-то еда…
– Бедный. Совсем молодой мальчик! – проговорила, не отнимая от глаз носового платка, крупная женщина в фартуке. – Купил у нас несколько исберских орехов для своей девушки. Она, говорит, их очень любит, эти орехи. Последние деньги истратил. И все торопился куда-то. Потом по ступенькам спустился, буквально пару ярдов прошел – взрыв-то и случился. Жалко паренька!
Качая головой, она направилась обратно к лавке с плодами и специями. А Дайон внезапно понял, почему нечто в образе юноши показалось ему узнаваемым. Дениза любила исберские орехи. И рассказывала брату про зеленоглазого парня из подполья, с которым ненадолго свела ее судьба. Тот парень погиб именно так: на площади, от магического взрыва.
Немного поколебавшись, герцог разжал пальцы покойного и переложил его трофей в свой кошель. Потом аккуратно провел рукой по застывшему лицу, навсегда закрывая глаза.
Случившееся в городе не прибавило настроения, и в лагерь Дайон возвращался в самом мрачном расположении духа. Среди прочего угнетало то, что он так и не смог понять, как вернуться, а это означало, что все сегодняшние жертвы напрасны. Левансия все равно останется без своего правителя.
Конечно, есть Дениза. Но даже если у нее родится мальчик, он будет законным наследником Эвендейла и, следовательно, герцогом Левансийским не станет. И только второй мальчик сможет унаследовать герцогство, если к тому времени междоусобица не разорвет Левансию на части…
На сердце становилось вдвойне тяжелее от того, что он видел в последние дни. А еще была Виола…
В висках опять отдало болью. Герцог остановился и прижался лбом к шершавому стволу. Следовало признаться, что он окончательно запутался. Девушке не место на войне. Быть может, стоило забрать ее с собой, в будущее? Это могло показаться разумным, но в качестве кого он представит ее у себя во дворце? Сплетни неминуемы в любом случае, и в первую очередь они навредят самой Виоле. Да и лишить ее девяти лет жизни… Хотя кто сказал, что лишить? Возможно, этим он сохранит ей жизнь. Голова разболелась еще сильнее.