– Вы не представляете себе, как он божественно красив, святой отец! У него такие мягкие светлые кудри, такие чувственные губы, такие нежные пальцы! И потом, он одинаково легко узнает меня и в платье, и без него, не то что мой жених!
– Далось же вам это платье! – прорычал «святой отец».
– Потом еще был молочник Хьюго, свинопас Пит и часовщик мистер Донеллан…
– Да у вас там не пансион, а проходной двор! – взревел Рейнард, даже не заботясь, что его могут услышать в храме.
– Все дело в ограде, через нее очень легко перелезть! – доверчиво сообщила Амелия. – Вы, например, с легкостью сделали бы это! Особенно в ваших начищенных до блеска сапогах. На вашем месте, граф, я бы маскировалась более тщательно! Всего вам доброго!
С этими словами девушка буквально-таки вылетела из исповедальни. Рейнард на несколько секунд замешкался, силясь отыскать хоть какую-то логику во всем, что услышал. Когда он распахнул наконец дверцу, увидел лишь спину Амелии, покидавшей храм в сопровождении наставниц. Он немного постоял, глядя ей вслед, а затем громко расхохотался.
– Не удосужился поцеловать! Часовщик мистер Донеллан! Это же надо было такое придумать!
Немногочисленные посетители храма моментально вскинули головы, в ужасе взирая на священнослужителя, от души веселящегося сразу после исповеди. Рейнард прокашлялся, пониже опустил капюшон рясы и зашагал подальше от любопытных глаз.
– Ну что же, милая невеста, этот раунд остался за вами! – прошептал он, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех.
Воинственное настроение, испытываемое после встречи с женихом, испарилось, стоило мне взглянуть на Мейбл. Похоже, ее беседа с Этьеном прошла не так уж и хорошо. Но расспрашивать подругу, пока мы возвращались в пансион, я не рискнула. Как назло, наставницы считали, что после посещения храма идти надлежит медленно, дабы полностью осознать все наставления жрецов. Хорошо хоть, голову можно было опустить, чтобы скрыть выражение лица.
– Что случилось? – набросилась я на Мейбл, как только мы оказались в нашей комнате.
– Ничего, – она присела на кровать и принялась разглаживать складки на покрывале, старательно избегая моего взгляда.
– Мейбл, брось, ты же знаешь, что, в отличие от Лизетты, я не буду никому доносить! Ты говорила с Этьеном?
– Да.
Складки на покрывале закончились, и она принялась за подол платья. Мейбл так тщательно разглаживала ткань руками, что у меня мелькнула мысль подсунуть ей пару своих мятых платьев.
– И что он сказал?
– Да какая разница, – Мейбл вздохнула. – Важно же, что он сделал, верно?
Я внимательно посмотрела на подругу. Все это время она категорически отказывалась поведать мне, что же произошло на злополучном балу между ней и Этьеном.
– Знаешь, иногда, рассказывая другому, ты можешь сама взглянуть на проблему по-новому, – осторожно предложила я, видя, что Мейбл колеблется между нежеланием распространяться о случившемся и стремлением поделиться хоть с кем-то своими горестями.