– Ой! – подруга ошеломленно посмотрела на себя, потом взглянула в окно и поспешно соскочила на кровать, а затем, завернувшись в тяжелое, зато теплое одеяло, помогла мне задвинуть занавески так, чтобы даже маленькой щелочки не осталось.
Камни вновь застучали по гладкой поверхности.
– Раньше надо было думать! – Амелия мстительно посмотрела в сторону окна, после чего направилась к своей кровати, гордо волоча одеяло, точно королевскую мантию.
Я потушила свечу и долго лежала, отвернувшись к стене и с замиранием сердца ожидая, станут ли камушки снова биться в наше окно. Но недавнее безобразие не возобновилось. Не выдержав, я встала и снова подошла к окну. Заглянула в щелочку. В парке уже никого не было.
– Ну что там? – громким шепотом спросила Амелия.
Я покачала головой:
– Они ушли.
– Так им и надо! – в голосе подруги слышалось разочарование. – Пусть знают, что они нам безразличны!
Я кивнула и потушила свечу, а потом еще долго вслушивалась в ночные шорохи и мерное дыхание все-таки уснувшей соседки. Лишь когда по щеке потекла обжигающе горячая капля, я поняла, что глаза мои наполнились слезами.
Утро выдалось таким же безрадостным. Небо за окном хмурилось больше обычного. Или же мне так казалось из-за событий прошлой ночи. Амелия тоже была какой-то притихшей. Странно, но она так и не рассказала мне о причинах, заставивших ее вернуться в пансион. Спрашивать я не решилась, опасаясь невольно задеть душевные раны. О ночных визитерах мы больше не говорили. Частично из-за опасения, что нас могут подслушать, частично из-за того, что каждая из нас была погружена в свои переживания. Я до сих пор не знала, стоит ли тревожить подругу своими опасениями по поводу Этьена, а Амелия явно не горела желанием рассказывать о том, что произошло между ней и Рейнардом на балу.
Мне оставалось лишь гадать, что же столь вопиющее совершил граф Аттисон, чтобы так разозлить мою подругу.
Единственным местом, куда пансионерок регулярно выводили, был храм Святого Иониса, располагавшийся в конце той же улицы, что и пансион. Охраняли нас при этом не хуже, чем особо опасных преступников, переводимых из одной тюрьмы в другую. Наставницы торжественно вышагивали впереди, позади, справа и слева, а кто-нибудь, как правило, шествовал и непосредственно среди учениц. Но если все остальные ходили на богослужение один раз в неделю, нас с Амелией после возвращения решили водить в церковь дважды: по воскресеньям и вторникам. Похоже, мадам Клодиль решила, что нам, как заблудшим овечкам, особенно требуются молитва, исповедь и, конечно же, покаяние.
В тот вторник мы тоже ступили под свод высокого величественного здания, сопровождаемые мисс Клавдией и мисс Маргарет. Послушно преклонили колени и застыли, опустив головы, чувствуя, как прожигают спину взгляды наставниц.
– Исповедоваться я точно не буду, – едва слышно прошипела подруга. – Не дождутся.
Я промолчала, поскольку тоже не желала открывать всю правду священнослужителю. У меня не было уверенности в том, что он не донесет мой рассказ директрисе, хоть это и означало бы нарушение тайны исповеди.
В это время суток, в будний день, храм был практически пуст. Одна старушка в старом, видавшем виды платке сидела на деревянной скамье и то ли молилась, то ли дремала. Какой-то мужчина, на вид торговец, с интересом разглядывал украшавшие стену фрески. Двое священнослужителей неспешно шагали к исповедальням.
Внезапно Амелия ущипнула меня за ногу, да так больно, что я чуть не вскрикнула, нарушая тем самым всю конспирацию. Но все-таки сдержалась и сердито воззрилась на подругу. Та скосила глаза, указывая мне на жрецов. Я осторожно повернула голову… и оторопела. Фигуры стоявших к нам спиной служителей храма кого-то напоминали, но я бы списала это на разыгравшееся воображение. Однако начищенные до блеска сапоги для верховой езды, видневшиеся из-под монашеского одеяния, были реальными, равно как и едва заметные под рясами очертания шпаг. Сердце заколотилось.
Строгий голос мисс Маргарет возвратил меня к реальности.
– Девушки, вам пора исповедаться.
Мы с Амелией послушно поднялись и неспешно двинулись по проходу, с двух сторон от которого тянулись ряды скамей.