Хух. Я и забыла, как устаешь на этих балах… А еще больше трех лет носила удобные ботинки и сейчас откровенно страдала в узких туфлях. О корсете вообще молчу! Может, если я притворюсь, что его нет, он исчезнет и перестанет меня душить? И так не хватает Милли, ей можно было бы пожаловаться всласть. Потому что вряд ли эти мои переживания доступны мужскому пониманию.
Из горько-сладкого омута мыслей меня выдернул укол пристального взгляда в плечо.
Восприимчивость подсунула узнавание и неверие…
Сделав еще один большой глоток, я повернулась, чтобы выяснить, кто это там на меня так смотрит, и… хорошо, что успела проглотить, иначе бы подавилась и кашляла до конца вечера. Не только у Холда имелись призраки прошлого. У меня тоже, как выяснилось, был Айсмур Тиджелл.
Здесь был, к моему огромному удивлению.
Видимо, ставка на невесту с полезной магией сыграла – и он взлетел так высоко, что теперь вращался при дворе.
Мрак.
– Ты отлично держишь лицо, но я все-таки менталист, – заметил позади меня Холд. – Клодия, что не так?
– Здесь мой жених. Бывший.
Полагаю, со своей нынешней женой. Эта мысль помогла мне определиться с отношением к ситуации: пожалуй, я бы хотела взглянуть на нее. Любопытно. Вот и все.
– Для тебя это проблема? – Холд тоже отлично держался, но я каким-то образом уловила его напряжение.
– Пожалуй, нет. – Отвела взгляд от Айсмура, допила свой напиток и повернулась, чтобы поставить стакан. – Просто не ожидала.
Выдохнула.
Прислушавшись к себе, вновь убедилась, что раненое сердце не кровоточит. Да и не такое уж оно и раненое.
Под эти мысли как-то незаметно оказалась в объятиях Холда. Думала, он опять поведет меня танцевать, но мы не двигались с места. Кажется, целую вечность. Я ощущала на себе взгляды, от заинтересованных до прожигающих. Вскинула вопрошающий взгляд на Холда… а получилось, что подалась в ответ, когда он наклонился за поцелуем.
Небо…
На виду у всех.
И мои руки уже обвивают его шею, скользят по плечам.
Дыхание смешивается, становится раскаленным. С восприимчивостью приходит понимание, даже уверенность, что у нас это правда серьезно и, может быть, даже навсегда. Голова кружится, бедное сердце взрывается фейерверком эмоций, а за спиной будто вырастают невидимые крылья.
Холд оторвался от моих губ и, предваряя желание его отчитать, сказал лучшее, что вообще можно было сказать в подобный момент: