Макароны по-флотски

– А пошли-ка мы с тобой в бубу...

Через пять минут дверь палаты пинком открыл главврач с полковничьими погонами под халатом. Он был хмур и беспощаден.

– Та-ак... Вот что, геморройщики, гонорейщики и просто шланги.

Здесь вам не «Гамбринус», а я вам не цаца с медучилища. Ещё раз такая фигня повторится – сначала клизму со скипидаром, а потом вылетите у меня отсюда синими торпедами, поняли? Вместе с одеялами! И вместе с вашими анализами... Кстати, где они? Гм… это... А ну-ка, дайте пару глотков, а то жара, блин, просто сил нет лечить вас от всякой херни...

ЛАЙ КАРАУЛЬНОЙ СОБАКИ

У капитана третьего ранга Герасюто была кличка Гуинплен. Нет, рот был нормальный, и даже не кривой, не зашитый. Гуинплен – потому что часто и оригинально смеялся. Как правило, не вовремя. Мог заржать где угодно и с чего угодно: в автобусе, на совещании, на стрельбище и прямо возле ракеты, пугая стыковочный расчёт и инициируя боеголовки. Потому-то и приклеилось – сначала «Человек, который смеётся», а потом и просто «Гуинплен».

И не смех даже, а скорее этакий жуткий утробный звук, рождавшийся где-то в районе толстого кишечника, пронзительный, с клёкотом и переливами. Своим смехом он, наверно, как Соловей-разбойник, мог бы сшибать птиц на лету, но проверить это никак не удавалось: вороны всегда держались от Гуинплена на безопасной дистанции. В отличие от ворон, нам деваться было некуда, и приходилось всё время быть начеку, чтобы от внезапного хохота не получить эпилепсию. Во всяком случае, не один из нас бился головой обо всё, что угодно, шарахнувшись от неожиданных звуков над ухом – как будто саксофонист-любитель спьяну дует в старомодный сливной бачок «Эврика».

При всём при том – два высших образования, на редкость грамотный спец и надёжный офицер (нынче таких поискать). А вот поди ж ты… Супруга его испокон веков работала начальником санэпидстанции, гроза всего Вилючинска.

А тут ему надо было проверить караул. Приехал к охраняемому объекту и, в нарушение Устава, полез потихоньку в сторону постовой вышки – бдительность решил проверить, причём каким-нибудь неординарным способом, дабы загадать часовому задачку посложнее. А надо сказать, у нас в те времена на базе по старинке вокруг колючей проволоки на ночь ставили худющих караульных псов. Никто никогда не слышал их лая – мы были уверены, что любой диверсант сможет элементарно пройти мимо них на секретный объект с помощью куска заплесневелой колбасы. А тут вдруг – нате вам! – где-то в кустах, да притом совсем не там, где сидит наше голодное и тощее животное «собака», раздаётся разливистый и булькающий лай, потом злобное рычание, снова лай, а потом – душераздирающий вой, как по покойнику. Потом минутная пауза, и опять... и снова...

Часовой минут десять прислушивался, ухмыляясь, а затем, во время очередной паузы, громко эдак и говорит сам себе – но так, чтоб собака слышала:

– Лает, падла... Кажись, не наша лает. Наша на блокпосту сидит, шмат левее... Пристрелить с-суку, что ли?

Отстегнул потихоньку магазин и громко клацнул пустым затвором.

Примерно минуту собака не лаяла. Видимо, переваривала фразу часового. Потом снова тявкнула пару раз, но уже не так уверенно.

– Боишься, стерва? То-то. Вот токо гавкни у меня ещё разок – сразу очередь в жопу всажу.

Собака переместилась за бугорок, где её не смогли бы достать пули часового, и яростно залаяла опять.

– Да ладно, хрен с тобой... – часовой нажал кнопку на матюгальнике: – Караульное помещение! Докладывает часовой второго поста матрос Алтухов. Слышу лай дежурного по части капитана третьего ранга Герасюто...

ВАСЯТКИНА ГУБА

Перестаньте тыкать пальчиком в Атлас Мира и вообще закройте его, уберите на полку. Среди прочих разнообразных губ, коими изрезаны длинные российские берега (особенно северные и восточные), Васяткиной вы не найдёте. Ибо Васяткина губа расположена не на карте, а на самом Васятке, на его радостно-безумной физиономии молодого обормота, к которому совсем недавно пристегнули лейтенантские погоны. В рассматриваемый период времени те погоны были картонно-твёрдыми: на тот момент жизнь ещё не успела как следует обмять и обломать – ни их, ни самого Васятку, а вот где наш Васятка находится нынче, я не знаю. Раскидало нас. Точнее, раскидало Васятку куда-то, поскольку я-то на Камчатке остался, вот он я тут.

А тогда его, офигевшего от счастья служить на Камчатке, назначили прямиком ко мне в группу. В группе вместе с Васяткой и мной было четыре офицера и четыре мичмана, а в наши служебные обязанности входило не скажу что. Кто слышал о такой аббревиатуре – ВОИ13, тот поймёт сразу, а уж остальным придётся только догадываться, что сбоку нас почему-то называли «головастиками».

Васятка оказался распиз... ой... мелким нарушителем воинской дисциплины и скромным забульбенщиком, но мы сейчас не об этом, а о васяткиной губе (с маленькой буквы).