Приговор может быть обжалован или опротестован в Верховный суд в течение 7 суток со дня его провозглашения, а осуждённым — в этот же срок со дня получения копии приговора».
Теперь он каждую минуту жил этой несбыточной надеждой: а вдруг? а вдруг произойдёт чудо, и его оставят жить, пусть даже здесь, среди этого тюремного смрада, только бы дышать, думать, пить, есть, словом, жить, пусть как зверь в клетке, только бы жить! А что там, на свободе? Некоторые отголоски новостей доносились до него на допросах, в суде, в записках, передаваемых Левиным (кстати, что-то давно они не приходили), но всё это было далёким, устаревшим и каким-то нереальным. Гораздо реальнее было то, что происходило год назад. Картины оживали в памяти, мелькали подробности (да и как им не мелькать, когда каждую в поисках истины приходилось припоминать едва ли не десятки раз).
Помнится, на одном из допросов он настолько обескуражил следователя своей откровенностью, что тот, казалось, дар речи потерял, долго молчал, потом дёрнул головой и пробурчал: «Ну и ну… Уведите». Что же это он такое сморозил? Ах, да. Следователь задал вопрос, такой обычный, который нашкодившим пацанам задают хронически: «Ну, и как ты после этого думал жить дальше? У тебя были какие-нибудь планы?». На что допрашиваемый просто и чистосердечно ответил: «Ну, конечно, планы были». И перечислил имена: Жанна, Лена, Ирина, назвав имя своей маленькой падчерицы. Следователь сначала не понял, потом, сообразив, воскликнул: «Что — убить?». «Конечно», — спокойно ответил подследственный. Не поверил, пожалуй, следователь. Приказал увести, но убийца не шутил. Рано или поздно — останься он на свободе и не останови его милиция — поплатились бы и эти. Поплатились бы? Чем, понятно. Жизнью. Но за что?
Ирину он ненавидел за то, что перед всеми приходилось притворяться, делать вид, будто у них счастливая семья. Он ненавидел её частые истерики и слёзы, он ненавидел её за то, что она заняла место той, другой, которую он… нет, не мог не то чтобы тронуть пальцем, а даже приблизиться к ней, чтобы не вспоминать… Однажды он видел её в парке с каким-то молоденьким белобрысеньким мальчишкой. Он отступил от дерева и проводил их взглядом. Выглядела она счастливой, а ведь рядом мог быть он… Нет, уже не мог, тогда он уже не был прежним, он стал убийцей. Жанна и Лена… Ну а что? Была же Вера. А насчёт падчерицы, конечно, перегнул палку: не смог бы он её тронуть. Наверное…
Впрочем, что теперь об этом? Завтра — последний день, который решит и его гамлетовскую проблему: быть или не быть? Теперь уже ничего не придумаешь: второй вариант с Витькой Поповым не пролезет. И так он достаточно с этой версией всем мозги попудрил. Говорят, Витькину могилу даже вскрывали (это, кажется, называется эксгумацией трупа?). Интересно, отчего он всё-таки повесился? И нашёл же время… Да он всегда чокнутым каким-то был. У таких не заржавеет. Неужели из-за бабы? Брать с меня пример надо было. Чтобы я — да из-за бабы!? А из-за кого, собственно? Не из-за одной, правда…
Едва луч солнца коснулся тюремной решётки, как он уже был на ногах. Выглядеть надо как можно пригляднее и непринуждённее: он ничего не страшится, отбоялся своё. Теперь ему всё равно. Пришли за ним ближе к обеду. Повели по гулкому коридору (тук-тук — то ли шаги, то ли сердце), ввели в узкую, крашеную грязно-синим дверь. За столом — один в штатском, по бокам — двое в форме. Тот, в штатском, встаёт, берёт какую-то бумагу. Смысл доходит не сразу: «Приговор. Именем Российской Федеративной Социалистической Республики…».
Всё. Просьба о помиловании отклонена. Последняя надежда рухнула. Интересно, сколько ему ещё дадут пожить — день, час? Он закричал. Ему дали воды. Потом человек в штатском сказал тому, справа: «Ведите». Опять грязно-синяя дверь. Опять — коридор. Опять — тук… Выстрела он не почувствовал. Серый коридор сомкнулся, раздвинулся и превратился в бесконечный чёрный тоннель с обжигающим светом впереди. Он и поглотил убийцу.
Шестого октября 1988 года в городской газете «Ленинский шахтер» появилась заметка «Приговор приведен в исполнение». В ней сообщалось о том, что Верховный суд СССР отклонил ходатайство Щербакова о помиловании и 26 сентября 1988 года приговор был приведен в исполнение.
После этого возник один из самых последних и, пожалуй, самый абсурдный слух, будто Щербаков не был расстрелян, а отправлен на урановые рудники. Но, к счастью, это оказалось всего лишь плодом богатого и местами воспалённого воображения горожан.
ЭПИЛОГ
Сколько ни крепилось небо, сколько ни разгоняло ветром чёрные тягучие тучи, а всё же хлынул ливень, обрушился на город, который тут же раскрылся навстречу разноцветными зонтиками, ответил тишиной и безлюдьем. Только автомобили хаотично летели по улицам, ополаскивая близлежащие тротуары потоком брызг и привезённой неведомо откуда грязью на колёсах.
«Всё течет, всё изменяется», — перефразировав, позаимствовал библейскую истину классик. Тогда, тёмной ночью, когда дворец Александра Македонского готовился к пышному празднеству — дню рождения царя и полководца — вероятно, был сильный ветер. Иначе не сгорело бы так скоропостижно одно из семи чудес света — храм великой Артемиды Эфесской, подожжённый в ту незабываемую ночь рукой неизвестного никому доселе Герострата. Было это в 356 году до нашей эры. И хотя решили жители ионийских городов предать это имя проклятию и забвению, всё же оно просочилось и в наши времена. В память Земли вписано это имя чёрными буквами.
А город? Существует ли память у города? Да. Ведь город — это мыслящее и помнящее существо. Город — скопище разлук, свиданий, встреч и судеб. В памяти Города — каждое лицо, каждое событие, каждая судьба. И, конечно же, имена. Среди них — имя убийцы, которое в чёрном списке памяти Города написано самыми чёрными буквами.
Прошли годы с того дня, как не стало на свете двуногого хищника, но раны, нанесённые его рукой городу, не зарубцевались. Давно выросла бывшая названая дочка убийцы, ничего не знает она о прошлом, и, не дай бог, найдётся тёмная душа, которая расскажет ей об этом. Вышли замуж и родили детей одноклассницы Веры и Кати. Выросли дети Татьяны. Жизнь не стоит на месте, и только жизнь преступника и жизни погубленных им женщин застыли, поражённые болью и ужасом.
И всё же притупляется память города, и вновь летят необузданные девочки навстречу невиданным удовольствиям, которые завершаются катастрофически, ходят по городу мальчики, ищущие приключений, рыщут взрослые дяди, почти точно знающие, что им надо. По вечерам молодёжь города сбивается в стайки, чётко охраняющие свои районы: не подойди чужой — бит будешь. Они болтают о своих проблемах, а проблем-то… хотя наше время и им забот прибавляет.
Но ходит по городу, словно призрак за принцем Гамлетом, тень убийцы. И хочется закрыть лицо руками, сжаться в комок и пройти мимо, в полосу, освещённую фонарями и окнами, с тишиной, разбавленной стуком каблуков и голосами, где возглас «спасите!» будет услышан, и страх, заполняющий души, размоет, как летний дождь размывает тучи. И всё-таки страшно…
Об авторе
Елена Архипова ворвалась в современную российскую литературу, как торнадо. Её романы динамичны и порой жёстко реалистичны в деталях, однако при этом на их страницах царит неуловимая, чисто женская романтическая атмосфера. Видно, что автор знает не понаслышке материал, на котором создаёт свои книги, а герои произведений Архиповой будто бы выхвачены из самой гущи действительности, стремительной и сложной.
С помощью системы «Издательские решения» в 2017 году уже увидела свет книга Елены Архиповой «Конец света состоится при любой погоде». Этот чисто женский детектив рассказывает об Ольге Градовой, успешной бизнес-леди и счастливой в браке женщине, которая в один миг теряет всё, что составляло смысл её жизни. Будто сама судьба идёт за ней по пятам, порождая всё новые препятствия и оставляя на своём пути окровавленные трупы. Удастся ли героине ценой немыслимых жертв защитить своё доброе имя или она погибнет в жестокой схватке с неведомой силой? — этот вопрос занимал читателей вплоть до самых финальных страниц романа…
ebooksa