– Это моя мечта, сэр, – с готовностью откликнулся индус, сунув щедрые чаевые в карман и уже выискивая взглядом очередного клиента.
Захлопнув дверцу машины, Потап Викторович направился к металлическим воротам. Надавив на звонок, он посмотрел в око видеокамеры:
– Привет, Феликс, это я.
– Проходи, Потап, давно не виделись.
Прозвучал непродолжительный резкий зуммер, и дверь, приоткрывшись, впустила гостя.
Феоктистов поднялся на крыльцо, выложенное из больших черных кусков полированного мрамора, и прошел в дом. Подле тяжелой открытой двери стоял плечистый привратник. В холле на стенах были развешаны алебарды, копья, мечи времен рыцарских походов, среди которых затесалась пара проржавленных поясов верности. Феликс был не без юмора. Судя по гнутому железу в области талии, их неоднократно пытались открыть, и они могли бы рассказать немало презабавных историй.
Феликс – тонкий, изящный, гибкий, как виноградная лоза, – раскинув руки, спускался к своему старинному приятелю. Он был воплощением счастья и везения. Любимцем Фортуны. Дня не проходило, чтобы судьба не подняла его на новые высоты: здесь было и накопленное состояние, точную сумму которого он не смог бы назвать, и членство едва ли не во всех элитных клубах Лондона, и ужины в дорогих ресторанах, без которых жизнь кажется пресной. И еще многое из того, что делало существование весьма приятной и занимательной вещью.
Обнялись. Но не так, как полагается двум старинным приятелям, с похлопываниями по плечам и спине, а сдержанно, как было принято в светских салонах, едва притронувшись щеками.
– Надолго к нам? – спросил Феликс, слегка отстранившись и движением руки предлагая опуститься в мягкие кресла.
Потап не мог отделаться от ощущения, что с каждой встречей Феликс становится все моложе. Кожа на лице выглядела упругой, без всякого намека на намечающиеся морщины, и от него потягивало дорогим благовонием, как от парфюмерной фабрики. В сравнении с ним Потап ощущал себя едва ли не стариком, а ведь тот был младше его на три года.
– Все зависит от того, как пойдут дела.
– Тебе удалось что-нибудь узнать?
– Ничего конкретного, – охотно отозвался Феликс. – Даже не знаю, как тебя утешить.
– Не утешай, справлюсь сам… Буду говорить с тобой начистоту, Феликс. Уверен, что заказ был откуда-то из-за рубежа, скорее всего, из Лондона.
На какое-то мгновение подбородок Феликса поджался, обозначив глубокую ямку под губами, от которой предательски разошлись две глубокие морщины. И вдруг стало понятно, что он не так молод, как хочет казаться, – прошлые невзгоды безжалостно оставили на его лице заметные отметины. Даже заполучив богатство и значительное влияние, Феликс так и не стал в среде аристократов своим. За ним не было породы, десятков представителей славных имен, которыми был бы прославлен его род. Отношение к нему в лучшем случае оставалось снисходительным, какое может быть к лакею, стоящему в дверях.
Не так все просто в этой жизни, и за все нужно расплачиваться.
– Ты же знаешь, что коллекционеров грабили и раньше. Почему ты решил, что следы ведут именно в Лондон? – спросил он.
– В Лондоне самый большой рынок краденых картин. Их даже продают на аукционе «Сотбис» и «Кристи». И человек, сумевший организовать такое дело, весьма серьезен, – пояснил Феоктистов, уловив тень страха, мелькнувшую на лице Феликса.
– Даже не знаю, что тебе ответить. Весьма сомнительно… Тебе просто не повезло. Ведь твоя коллекция очень известная, она значится во всех каталогах. Такое мог сделать кто угодно, а отыскать тебя в России не представляет большого труда… Я слышал, что тебе тоже досталось…
– Немного… Пару недель провалялся в больнице.