Спецназовцы смотрели в окно. Пару раз в зоне видимости мелькнула собака. Ей, похоже, нечем было заняться. Возник Дубарь, какой-то хмурый, задумчивый, встал посреди двора, погрузился в себя.
«Что находят в нем женщины? — подумал Вадим. — Да, спортивный, галантный, умеет ухаживать, наверняка знает толк в сексе, но такое неприятное лицо».
Фигурант поднял глаза. У Вадима возникло такое ощущение, что он смотрел прямо на него. Нет, невозможно, этот тип видел только солнце, отражающееся в стекле.
— Вот ведь козел какой, — протянул Рудницкий. — Смотрит так, что прямо царапает. Это наш клиент, командир, нутром чую.
«А если не наш? Тогда все пропало. Убьем на пустышку все оставшееся время, загоним себя в цейтнот, в итоге распишемся в собственном бессилии», — подумал Репнин.
День еще только начинался, на небе ни облачка. Конец июля, самая курортная пора в Крыму.
У дома под номером восемь остановилась черная машина представительского класса. Открылись ворота, повинуясь сигналу, поданному с пульта. Черный красавец въехал внутрь.
«Мы тоже „Ягуар“», — почему-то подумал Вадим.
Домик за забором тоже был неплох.
Видимо, по этой причине на обочине рядом с коттеджем красовался щит с рекламой предвыборной кампании. «Мы сделаем жизнь лучше!» — уверял всех текст над улыбчивой физиономией кандидата в народные избранники.
— Максим, а ты на «Ягуаре» когда-нибудь ездил? — прошептал Амбарцумян.
— Ну, да, ездил, — ответил Рудницкий. — Однажды. На капоте. Этот парень сдаваться не хотел, за руль прыгнул. Пришлось и мне…
— Хорошая машина?
— Да, удобная. Завидуешь, Гриша? — Рудницкий покосился на взгрустнувшего товарища.
— Находит иногда, — честно признался Амбарцумян. — Хочется иметь не только совесть.
— Ничего, скоро такие политики, как этот вот, сделают нашу жизнь лучше. Тогда и погуляем. — Вадим кивнул на плакат. — Каждому по «Ягуару», по трехуровневому коттеджу в Крыму.
— Так он свою жизнь улучшает, а не нашу, — заявил Амбарцумян. — Можно подумать, от этих выборов что-то зависит.
— Если бы от выборов что-то зависело, то нам не позволили бы в них участвовать, — пробормотал Рудницкий. — Это не я придумал, а Марк Твен.
Спецназовцы продолжали наблюдать за домом. В них крепла уверенность в том, что все это неправильно. Так можно сидеть до второго пришествия.
— И долго нам торчать на этой мансарде? — недовольно буркнул Амбарцумян.