Романовский не проявлялся, но Вадим знал, что он все равно нарисуется, пусть не во плоти, но хотя бы голосом в телефоне. Деваться-то ему некуда.
Пленных далеко не повезли, сгрузили во дворе бывшего городского вытрезвителя, поволокли в подвал, оснащенный всеми тюремными удобствами. Прибыли заспанные, злые и очень решительно настроенные специалисты по изъятию необходимых сведений из строптивых персон.
Времени на раскачку не было. Диверсантов кололи жестко. Громанько замкнулся, не реагировал на зуботычины и ствол, приставленный к виску. Со Стеценко в отдельной комнате работали сразу трое. Не до сантиментов! Он раскололся как орех, в ужасе кричал, что все расскажет, полностью раскаивается, признает свою вину.
История умалчивает, на какие нервные окончания нажали люди, беседующие со Стеценко, и почему такое не вышло с Громанько. Спецы из антитеррора оказались искушеннее своих коллег из военной разведки. Стеценко раскис, как помидор, неделю пролежавший под батареей.
— Когда планировался взрыв на рынке? — спросил экзекутор.
— Завтра. Взрывы должны быть синхронизированы по времени. Романовский сообщит, когда он приведет в действие свое взрывное устройство. Разница должна быть не больше пары минут.
— Откуда хотели взрывать?
— Из частного дома на улице Елисеевской, где мы с Громанько сняли комнату. Романовский должен был указать время. Связь у нас односторонняя, звонит он, номер не высвечивается. Говорит, что так нужно для безопасности.
— Что он взрывает?
— Теплоход.
— Какой? Где? Когда?
— Теплоход «Скрябин», экскурсионное судно. Пичулин помогает ему. Отплытие должно состояться в двенадцать. Романовский лично пойдет на борт, у него уже куплен билет. Пичулин подгонит катер Дубаря к «Скрябину».
— Где прячутся твои подельники? В Анкермане? Говори быстро!
— Я не знаю, честное слово. Это тоже ради безопасности. Если провалится одна подгруппа, другая сможет выполнить хотя бы часть задания. Но это где-то в Анкермане, недалеко от моря.
— Внешность Пичулина?
— Средний рост, такое же сложение, голова угловатая, словно плоская на макушке, улыбается часто. Букву «Г» не выговаривает.
— Ну, спасибо, дорогой. Половина Крыма ее не выговаривает, используется фрикативная «Г». О провале Дубаря Романовский знает?
— Да, знает о провале и о том, что он погиб. Говорит, потеря не страшная, переживем. Мы слышали шум, когда отъезжали от дома со взрывчаткой. Доставили груз в безопасное место, вернулись, видели, как его машина вывозила, которая из морга пришла.
— Романовский должен с вами связаться?
— Думаю, да. Возможно, не сразу. Срок проведения закладки — до трех ночи. Он должен убедиться в том, что все готово и завтра можно спокойно минировать теплоход.