— Значит, опять, как с отравой и снайпером?
— Да.
— Хорошо. Местные пригнали сюда машину, я выезжаю. Да, в какой вы палате?
Уланов спросил у друга:
— Какая тут палата?
— Триста двенадцатая.
— Триста двенадцатая, Борь. Корпус «А».
— Палата триста двенадцатая, корпус «А», буду!
— Ждем!
Роман сообщил о разговоре с Игнатьевым полковнику Смолинскому.
Моторная лодка причалила там же, откуда выходила вверх по течению. Ушаков и Чуйко вытащили ее на берег, сняли мотор, скамейки, открыли клапана. Воздух со свистом вырвался из резервуаров. Они и не подозревали, что их видят. А видел их все тот же неугомонный житель Луговой Иван Петрович Скрябин. Вечерняя проверка сетей не дала нужного результата, в рюкзаке старика лежала мелочь, в основном подлещики, язь, окунь.
Он спрятал свою лодку в тот момент, когда услышал звук мотора. Прошел до бухты, залег. Было интересно старику, что это за люди такие шастают по реке. И не рыбаки, и не отдыхающие, сторонятся людей.
Ушаков забрал мотор, все остальное взял Чуйко, вышли на поляну, присели.
Рядом в кустах неслышно устроился старик.
— Ну, что, Степа? — спросил один из «гостей». — Дело сделано?
— Хорошо, что все прошло по плану. Интересно, как там отработают Дабиев со своими.
— А мне неинтересно. Хоть и повяжут всех, свою долю мы получим.
На западе появились сполохи. Словно от зарницы.
Скрябин так и подумал, но Ушаков проговорил:
— Разгорелся клуб. Значит, Чары сделал все как надо.