— По тридцать тысяч? — скривилась Котенко. — Но кто-то говорил о миллионе на всех.
— Я говорил, — повысил голос Кубарин, — но это окончательный расчет, то, что вы получаете, конкретная оплата конкретной акции.
— Мы так и будем частями получать?
— Можешь не получать, забрать потом всё!
Котенко взяла свои пачки, посмотрела на них, бросила в дамскую сумочку.
— Что дальше, уважаемый Вениамин Аркадьевич?
— А дальше, господа, по домам. Вы — пострадавшие на пожаре. Возможно, вашим здоровьем будут интересоваться медики, не исключено, что возникнут вопросы у правоохранительных органов. Посему вам, в связи с трагическими, — на этом слове он усмехнулся, — событиями, предоставляется отпуск. Это не значит, что вы не можете совсем покидать квартиры, это подразумевает: никаких загулов, пьяных дебошей, гульбы в ресторанах, пьянства с проститутками на квартирах.
Котенко рассмеялась:
— Вот это как раз меня касается. Никаких любовниц. Я не лесбиянка, Вениамин Аркадьевич.
— О тебе речи нет. В общем, вести себя, как подавленные горем рядовые граждане. Со СМИ в контакт не вступать, в сетях никаких комментариев, даже с соседями минимизировать общение. Это будет выглядеть естественно. Ведь вы пережили такой стресс. И в этом состоянии ждать моей дальнейшей команды. Ясно?
— Да куда уж ясней, — проговорил Воробьев, он уже запланировал хорошую пьянку со своим соседом. Теперь выходил облом. Хорошо, что соседа не предупредил о предстоящей гулянке. Но выпить он все одно выпьет. И плевать ему на запреты Кубарина.
— Это хорошо. Связь со мной прекратить. Только в крайних случаях звонить по второй линии. Повторяю, только в крайнем случае. Я же буду проверять вас. Как? Это мое дело. Всё. Сейчас ухожу я с помощником, затем с интервалом в полчаса остальные. Кто-то может выйти с Валентиной. Уезжать на маршрутках. Всё, до связи, господа.
— Счастливо, Вениамин Аркадьевич, — усмехнулась Котенко.
Кубарин резко развернулся:
— Ты чем-то недовольна, Валюша?
— Ну что вы, только, если можно конечно, пару минут тет-а-тет?
— Идем на кухню.
Она вышла из гостиной. Закрыла за собой двери.
— Что хотела? — спросил Кубарин.
— Почему ты так груб со мной, Веня?