Выжившие

— С каких пор кайрамы вмешиваются в дела людей из—за какого—то жалкого полукровки? — в голосе Джорджа послышалась насмешка. — Уж не они ли вырезали добрую половину своих отпрысков только потому, что «заметали следы»? Лонгвей рассказывал мне, как эти инопланетные твари убивали целые семьи, если чувствовали среди них паразита. Да что там паразита… Они и обычных полукровок убирали. Сами плодили их, а потом уничтожали, как бездомных собак… Что молчите? Было такое?

Получив в ответ утвердительный кивок, Уилсон продолжил:

— А что касается вашего проблемного протеже, ему спасли жизнь только по одной причине — из—за родственной связи. Тот мексиканский кайрам — это его отец или мать… Или еще черт знает кто.

Губы Бранна искривила странная улыбка.

— Ваша теория звучит настолько складно, что мне даже неловко ее разрушать, — произнес он. — Тем не менее придется… Чтобы немного прояснить ситуацию, начну с того, что отец Лескова мертв. Он был убит телекинетиком двадцать шесть лет назад. Так что при всем своем желании он никак не мог восстать из мертвых, чтобы прийти на помощь своему сыну.

В этот момент оба мужчины прервались, заметив, что девочка, прежде игравшая с песком, замерла и теперь внимательно следила за ними. Она не совсем понимала, о чем идет речь, но, услышав, что кто—то кого—то убил, заметно встревожилась.

— Полагаю, сейчас не лучшее время продолжать этот разговор, — усмехнулся Бранн, кивнув в сторону любопытного ребенка. Но, к его удивлению, Джордж отрицательно покачал головой.

— Она — дочь главы совета. Ей в любом случае придется взрослеть раньше нежели другим детям. Так что не стесняйтесь, Киву. Мне чертовски интересно, каково это — иметь в подчинении человека, чьего отца вы убили собственными руками. Я ведь правильно понимаю, кого вы подразумеваете под словом «телекинетик»? Отец Лескоу был чистокровным, да как тому же охотником, который вышел на ваш след. Я прав?

Бранн не ответил, но его молчание говорило красноречивее любых слов. И от этого Уилсон рассмеялся.

— Вы не устаете меня удивлять, — все еще смеясь, произнес он. — Это же насколько нужно быть циничным, чтобы всего случившегося взять под свое крыло Лескоу. Или же это был акт милосердия?

— Способности Лескова мне пригодились в бизнесе. Надо признаться, я не сразу понял, с кем имею дело. История прояснилась после моей поездки в Индию.

— Встретили там старых знакомых, и они подсказали, что к чему? — Джордж снова весело рассмеялся.

— Можно и так сказать. В любом случае вы теперь знаете, что никакие «родственники» Дмитрия не приходили ему на помощь в Мексике. Тот кайрам был посторонним.

— Случайным, — уверенно поправил его глава совета. — Давайте называть вещи своими именами. Ни Лескоу, ни кто—либо еще не вовлечет кайрамов в войну, которая им не выгодна. Прямое доказательство моим словам — падение Петербурга.

— Падение Петербурга? — эхом переспросил Бранн, и на его лице отразилась тревога. — Забавно, а ведь только что именно Вы предложили называть вещи своими именами… Я склонен последовать вашему совету и сказать, как есть: Петербург не то, что не пал — он еще способен выстоять другие атаки. Я не поленился и просмотрел все видеозаписи, сделанные глазами «ликвидаторов» за последний месяц. И ни на одной из них не увидел убитого полукровки. Зато я отчетливо разглядел десятки наших роботов, превращенных в детский конструктор или скомканных, как использованная салфетка. Девочка, не намного старше вашей, разносила их с такой мощью, что даже мне, опытному телекинетику, сделалось до неловкого завидно. А ведь это уже третий телекинетик Лескова. Остальные двое находились с ним в парижских катакомбах. Личности обоих нам прекрасно известны. Один — Кристоф Шульц, немец, который изрядно подпортил наше «оборудование» в Берлине. Второй — скользкий француз, Жак Бонье, который раз за разом умудрялся уходить от преследователей. Я уже не беру во внимание менее опасных для роботов видов — «энергетических» и «теневых». Ах да, еще та девушка из Мексики… Пускай для механики она не представляет угрозы, но вообразите хотя бы на миг, что она сделает, окажись на территории Сиднея. Прежде мне не доводилось видеть «василисков», и сейчас я понимаю, что должен благодарить проведение за такую удачу. И наконец последнее…

На миг Бранн прервался, словно желал обдумать свои слова. Но ему не понадобилось договаривать, чтобы Джордж понял, о ком пойдет речь. Лицо Уилсона помрачнело, и он с трудом удержался от желания крепко выругаться в присутствии ребенка.

— «Блуждающий во сне», — тихо произнес он, пристально глядя на Киву. — Мы были уверены, что они все уничтожены, но чертов старик нашел способ, как скрыть его энергетику. Если бы я знал, что Адлер — настолько сентиментальный идиот, я бы никогда не доверил ему руководство вашингтонской лабораторией.

— Рад, что вы заговорили о Корнелиусе, — прохладным тоном отозвался Бранн. — После событий в Мексике мы так громко высмеивали версию, будто Дима Лесков — сын какого—нибудь кайрамского правителя, что не обратили внимания на проблему, которая была у нас буквально под носом. И действительно, после абсурда с Лесковым кто бы мог подумать, что единственный выживший «блуждающий» — это внук самого Корнелиуса Адлера.

Уилсон молчал. За последнее время произошло слишком много незапланированных вещей, связанных с Лесковым, и мужчина уже откровенно жалел, что отказался перевезти в Сидней нескольких дружков этого полукровки. Все было бы гораздо проще, если бы Дмитрий сейчас лежал в соседнем шезлонге с какой—нибудь грудастой шлюхой и потягивал мохито. Но нет, этот русский щенок оказался непомерно живучим и смекалистым, поэтому, вместо того, чтобы жаться по углам вместе с другими выжившими полукровками, смастерил телепорт и начал собирать собственное войско. Конечно, на данный момент оно было слишком жалким, чтобы воспринимать его всерьез, однако так было до того, как в его «армию» вступил «блуждающий во сне».

На планете Земля Адэн оставался последним полукровкой, который обладал столь мощными способностями. Всех остальных «Совет Тринадцати» предусмотрительно перебил, так как никто не мог гарантировать их стопроцентного подчинения. «Блуждающим» нельзя было навязать свою волю, так как во сне они немедленно «очищались». Нельзя было заранее прочесть их мысли или проследить местонахождение, пока они спят. А спать эти твари могли сутки напролет…