— Профессор, у нас мало времени. — Подполковник жестом подозвал ученого к зонду.
Дин И медленно подплыл к Капле и рукой в перчатке коснулся ее холодной зеркальной поверхности. После него то же самое сделали трое офицеров.
— Она кажется такой хрупкой… Я боюсь ее разбить, — негромко произнесла Сицзы.
— Я совсем не ощущаю трения, — удивился подполковник. — Она очень гладкая!
— Насколько гладкая? — осведомился Дин И.
Чтобы ответить на этот вопрос, Сицзы вытащила из кармана небольшой цилиндр микроскопа. Она коснулась зонда объективом, и на небольшом экране появилось увеличенное изображение поверхности. Это было гладкое зеркало.
— Какое увеличение? — спросил Дин И.
— Стократное. — Сицзы указала на число в углу экрана. Затем она подняла увеличение до тысячекратного.
Поверхность на экране оставалась безукоризненно гладким зеркалом.
— Ваш микроскоп неисправен, — предположил подполковник.
Сицзы поднесла микроскоп к шлему своего скафандра. Трое других вглядывались в миниатюрный экран. Ровная на вид поверхность шлема под тысячекратным увеличением предстала нагромождением гор и ущелий. Сицзы вновь приложила микроскоп к зонду — и на экране опять появилось гладкое зеркало, ничем не отличающееся от любого другого участка Капли.
— Увеличьте еще в десять раз, — попросил Дин И.
Такое увеличение превосходило возможности световой оптики. Сицзы перевела прибор в режим сканирующего туннельного микроскопа и задала увеличение в десять тысяч раз.
Но и под таким увеличением Капля оставалась зеркалом. Самая гладкая поверхность, на которую была способна технология землян, под тысячекратным микроскопом оказалась изрезана глубокими рытвинами. Таким представилось Гулливеру лицо красавицы-великанши.
— Сто тысяч раз, — скомандовал подполковник.
Они по-прежнему видели зеркало.
— Миллион!
Зеркало.
— Десять миллионов!
При таком увеличении уже должны появиться макромолекулы вещества. Но зеркало на экране оставалось таким же идеально гладким, ничем не отличающимся от поверхности, видимой невооруженным глазом.