– Клиф, Эльза поехала в вампирскую башню. Она высадилась полчаса назад на пароме. Нет, ты не сможешь ее удержать, я и сам едва с ней справляюсь. Ты где сейчас? Отлично! Забери меня с пристани. Я буду там часа через два – два с половиной.
Он сбросил звонок и, спустившись вниз, рванул в дом. Через минуту выскочил уже полностью одетым, забежал в сарай и, вытащив доску с примотанным к ней парусом, вскинул ее на спину и помчался через лес.
Он остановился только на берегу. Волны с ревом обрушивались на черные камни, море рычало, как хищник, бросалось на человека, шипя от злости, что не может его достать. Скалы то показывались из-под воды черными зубьями, то прятались в пене, чтобы в следующий раз появиться будто бы в другом месте.
Брун скинул куртку, свитер, оставшись лишь в майке и спортивных штанах, разулся. Волна укусила его ноги, и он ахнул от холода.
– Эльза, чтоб тебя, – пробормотал он, распутывая веревки. Выругавшись, вытащил из куртки руку Бальтазара, подцепил когтем тугой узел и сунул ее в карман штанов. Переложив телефон во второй карман и закрыв его на молнию, повернул лицо к морю, прищурился. – Ветер сильный, хорошо, – оценил, разворачивая парус.
Поцеловав кончики пальцев, он коснулся лепестка огня на доске. Попрыгал на месте, сделал руками мельницу, наклонил голову к одному плечу к другому, выдохнул.
– Вперед, – скомандовал самому себе.
Забежав в воду, Брун забрался на доску, просунул ступни в крепления. На пальцах ног выросли звериные когти, впиваясь в нарисованное пламя. Он натянул парус до упора, наклонил, мышцы вздулись от напряжения – и синее крыло с красной полосой, усыпанной звездами, перелетело через гребень волны, легонько чиркнув о выступающий черный пик скалы.
Доску закружило, отбросило, Брун выровнял парус, едва не упав в воду, и помчался по волнам, набирая скорость.
– Точно сказал – не забирать? – Клиф сверлил паромщика правым глазом, левый в это время смотрел куда-то на горизонт. Чайки галдели над морем, иногда пикируя к волнорезу, сложенному из бетонных плит, и снова взмывая в небо, усеянное рваными клочьями облаков.
– Точно! – в который раз ответил старик, раздражаясь. – Девчонку я отвозил. Она ночью мне позвонила. Ну, за двойную плату я согласился. Странная она – даже из машины не выходила. Сидела там, в руль вцепившись. Бледная как смерть, а глазищи черные! Когда деньги передавала, окно опустила едва-едва, щелочку тонюсенькую сделала – еле купюры пролезли!
– А медведь что? – перебил его Клиф.
– А медведь уже с утра позвонил, вот как девчонку я высадил, так и позвонил. Забери, говорит, срочно. Узнал, что я через три часа приплыву, и отказался. Посмеялся еще – вплавь, говорит, доберусь быстрее. Доберется он… Не тюлень ведь! Наверное, три часа туда – три сюда долго ему. Так никто ведь не ездит на остров больше!
– Весна же наступила, – пробормотал Клиф, напряженно вглядываясь в море.
– Сезон не открыт. Медведи только-только из спячки выходят.
– Все, отбой, – сказал Клиф. – Вот он, наш герой.
Паромщик повернулся к горизонту, уставился на синий лепесток, подлетающий над хмурыми волнами, и выругался.
– Балбес он, а не герой! Утоп бы – и рыбы объели. Вот месяца полтора назад девушку выловили – еле опознали. Я ее фотографии потом видел в газете – красивая была, волосы золотые, а что осталось?
– Слушай, я тебе номерок дам, – сунул Клиф ему визитку, – звони, если еще что интересное выплывет.
– Чего только не выплывает! – взбодрился дед от неподдельного интереса, но Клиф уже побежал на пристань.