Они подошли к лотку с разными безделушками для туристов. Аня восторгалась всем. От значков до спецназовских шлемов. У Миши зазвонил телефон, и он отошел в сторону.
– Алло! Кто?! Какая Надя?! – громко спросил Миша. Аня повернулась в его сторону, вопросительно подняв брови.
– Надя, Миш. Не узнал? Соседка твоя.
– А, Надюша! Богатой будешь.
– Миша, ты не смог бы помочь?
– Что, с детьми посидеть?
– Да, Миш, выручай. Мы тут в театр собрались, а в агентстве говорят: никого не могут прислать. В прошлый раз мои сорванцы им такое устроили! Мы, наверное, в черном списке у них у всех. Поможешь?
– Конечно, Надь. Когда приехать надо?
– Часов в семь. Годится?
– Годится.
Миша убрал телефон в карман.
– Чего ты тут раскричался? – к нему подошла Аня.
– Да с трубкой что-то, плохо слышно, – Миша пожал плечами.
– Смотри, что я купила! – Аня разжала руку. На ладони стоял маленький, сантиметра два в высоту, стеклянный пингвинчик. Бесцветный, похожий на кусочек льда.
Леонов глянул на прилавок, где разложены были маленькие фигурки, значки, ножи и фонарики. Все это принадлежало эпохе, канувшей в Лету. Остатки изделий советской промышленности.
Миша взял с прилавка складной нож, щечки которого были вылиты в виде белочки. Одна из них лопнула и пружинила под пальцами. Под хвостом белки мелкими цифрами и буквами значилось: «Ц 3—60». Нормальная цена нормальному ножу. Но здесь и сейчас он стоил около тысячи.
– Хороший выбор, – начал расхваливать товар продавец.
– Но щечка-то треснула.
– А знаешь ли ты, что у этих ножей даже трещины особые?
– Да ну? Очень интересно. – Леонов хотел послушать, куда понесет торговца, желающего продать залежалый товар.