Издали донесся пронзительный голос обходчика, возвещавший о половине девятого.
— Сна ни в одном глазу, — пожаловалась Лотта, — и, вообще, нет никакого желания отправляться в постель. Мне кажется, что уличная тьма последует за мной, захватив с собой ветер и дождь.
— Дурочка, — сказала Элеонора, не отличавшаяся нежными чувствами. — Ну что ж! Раз мы не ложимся, поступим, как мужчины, и наполним стаканы.
В комнате воцарилась тишина.
Элеонора поставила в подсвечник три свечи, которые принесли славу свечнику Симе. Они горят чистым розовым пламенем и распространяют восхитительный аромат цветов и ладана.
Я видела энергичное лицо Элеоноры, внезапно потемневшее от дурного настроения. Мне показалось, что и Лотта дышала с трудом. Только лицо Меты, склонившейся над вышивкой, оставалось безмятежным.
Однако я чувствовала, что она внимательно прислушивалась, словно хотела различить какой-то звук в наступившей тишине.
В этот момент распахнулась дверь и вошла Фрида. Она, шатаясь, добрела до кресла у камина и рухнула в него, по очереди обводя нас замутненным взглядом.
— Фрида, — воскликнула я, — что с вами?
Она глубоко вздохнула, пробормотала что-то нечленораздельное.
— Она все еще спит, — сказала Элеонора.
Фрида резко покачала головой. Она пыталась собраться с силами, чтобы заговорить. Я протянула ей мой стакан с водкой. Она осушила его одним махом, как пьют кучера и грузчики.
В любое другое время нас бы возмутил такой вульгарный поступок, но у нее был столь несчастный вид, что мы этого не заметили, тем более что несколько минут назад сами погрузились в какую-то тоскливую атмосферу.
— Девушки, — сказала Фрида, — есть…
Ее взгляд на мгновение смягчился и снова стал тревожным.
— Я не знаю, — прошептала она.
Элеонора трижды стукнула по столу.
— Нет, не могу объяснить, — сказала Фрида.
— Есть что-то? Что вы видели или слышали? Да, что с вами происходит, Фрида?
— Послушайте… — Фрида глубоко задумалась, — я не знаю, как выразиться… но в мой комнате присутствует большой страх.