– Не дай Бог, – сказал он, осеняя себя крестным знамением, – чтобы когда-нибудь подобные муки довелось пережить мне или кому-нибудь из моих близких!
И он один вошел в камеру, подав Валуа и тюремщикам знак подождать снаружи.
– И тем не менее, сир король, кое-кого из тех, кого ты любишь, подобные страдания ждут!
– Кто это сказал? – вопросил король, отступив на два шага.
Голос шел из глубины камеры. Он был безразличным, не окрашенным ни гневом, ни печалью.
– Это сказала я, – произнесла Мабель. – Я, колдунья.
– Так ты говоришь… – начал Людовик, бледнея.
– Я говорю, король, что кое-кто из дорогих тебе людей вскоре тоже, как и я, спустится живым в могилу, и будет страдать даже больше, чем страдаю я. Так как мне, смиренной, бедной, привычной к несчастьям, достаточно сделать лишь шаг, чтобы спуститься к горю еще более глубокому. Тот же человек, о котором я говорю, напротив, перейдет от могущества, славы и любви к нищете, гнусности и ненависти… Да! Его камера будет еще более мрачной, чем та, что так тебя пугает.
– И кто же осудит того, о ком ты говоришь? – пробормотал король.
– Ты, сир.
– Я!.. Ты лжешь, проклятая колдунья! И кто же это будет? Один из моих слуг, вероятно? Если твоя адская власть позволяет тебе сообщить мне наказание, может, ты скажешь и то, каким будет его преступление?..
– Преступление? Измена. Тысяча измен, от которых ты будешь страдать, как все грешники ада.
– Колдунья, ты сказала слишком много! О ком вообще ты говоришь?
– Поищи вокруг себя! – промолвила Мабель. – Поищи даже в самом Лувре. Именно там ты найдешь ту, которая должна тебе изменить, которая тебе изменяет, и которую ты осудишь.
– Которая мне изменяет! – пробормотал Людовик. – Так это женщина?
– Да, женщина! Если можно назвать женщиной этого кровавого демона, на счету которого столько же преступлений, сколько лет он живет на свете, и сон которого напоминает чудовищные грезы, где, как в плясках мертвецов, мечутся призраки.
– Кто это? – прохрипел король, выходя из себя. – Говори, колдунья, и я дарую тебе пощаду.
– Поищи! – отвечала Мабель.
Долгое молчание последовало за этими словами. Свет факелов, проникающий в глубь камеры, обрисовывал силуэт закованной в цепи колдуньи. Король вдруг услышал грохот этих цепей и вздрогнул – Мабель поменяла позу.
– Почему ты хотела меня убить? – переведя дыхание спросил Людовик. – Кто попросил тебя навести на меня порчу? Скажи мне хотя бы это.