— Ишь, старый, жениха выискал! — чуть слышно проворчала старуха.
Во второй горнице обе подружки сидели на лавке рядом и о чем-то шептались. Появление гостей было, видимо, для них неожиданным. Домаша, отвесив низкий поклон вошедшим, выскочила в рукодельную.
— Полюбуйся вот, Ермак Тимофеевич, на невесту твою… Глаза-то точно луком два дня терты, — полушутя-полусерьезно сказал Строганов, целуя племянницу в лоб.
— Частый я гость у тебя, Ксения Яковлевна, — сказал Ермак.
— Милости просим.
— Надоесть боюсь.
— Грех и думать это.
— А плакать-то еще больше грех, Ксения Яковлевна, — серьезным тоном сказал Ермак Тимофеевич. — Нам уж таиться от Семена Аникича нечего, коли он тебя, девушка, невестой моей назвал.
— Что со слезами поделаешь, коли льются… — отвечала девушка.
— Зря им литься нечего. Слышал я от Семена Аникича, что ты, девушка, слезы льешь о том, что я в поход иду. Так это несуразно. Мало, значит, ты любишь меня.
Ксения Яковлевна, сидевшая до сих пор с опущенными долу глазами, подняла их и поглядела укоризненно на Ермака Тимофеевича.
— Повторяю, мало ты любишь меня… В поход я пойду, обручившись с тобой, а ведь тебе ведомо, что мне надо заслужить царское прощение. Не хочу я вести тебя, мою лапушку, к алтарю непрощенным разбойником, да и не поведу. Умру лучше, так и знай. Люблю я тебя больше жизни и не хочу на тебя пятно позора класть. Поняла меня, девушка?
— Поняла…
— А со мной в поход, кабы и женой моей была, идти нельзя. Какой уж поход с бабами… Мало ли ратных людей в поход идет, а невесты и жены их дома сидят, молятся за них… Твоя чистая молитва девичья лучше всякой помощи, всегда будет со мной и от всякой опасности меня вызволит. Будешь молиться обо мне?
— Буду… — дрожащими губами произнесла девушка.
— Вот ты и опять плачешь, Ксения Яковлевна, надрываешь мое сердце молодецкое. Каково мне видеть-то это?.. Зачем так огорчать меня?.. — заметил Ермак.
— Я не плачу, — сквозь слезы улыбнулась Ксения Яковлевна.
— Вскорости мы с тобой обручимся. Значит, ты, моя невеста нареченная, веселая должна быть и радостная. Прикажи своим сенным девушкам песни петь веселые, свадебные, величать тебя и меня прикажи… А ты слезы лить задумала, точно хочешь, чтобы надо мною беда приключилась.
— Что ты, что ты, Ермак Тимофеевич, — испуганно сказала девушка.
— А если не хочешь, так вытри слезы, чтобы их не было…