Корнилов и Ратушенко двуручной пилой кромсали ствол поваленной осины. Оба взмокли от пота и сделали передышку. Майор снова скосил глаза.
Дама разглядывала его весьма придирчиво, предвзято, словно покупала. Начальника охраны рядом не было. Он сделал свое дело.
Женщина задумалась. Похоже, ее что-то беспокоило. Она демонстративно, с каким-то нарочитым интересом разглядывала Алексея. Глупая ситуация. Он чувствовал себя неловко. Она бы еще бинокль к глазам поднесла.
– Ну, все, Алексей, ты становишься объектом пристального внимания, – заявил Ратушенко. – Пилим, приятель, трудимся. Прораб уже косо посматривает.
Заскрипела пила, вгрызаясь в сырое дерево.
– Что за фигура? – Алексей облизал пересохшие губы. – Я вроде видел ее в лагере пару раз.
– Бухгалтер, зарплату начисляет. – Ратушенко усмехнулся. – Нет, шучу, приятель. Волчихина Галина Петровна, дамочка, которой палец в рот не клади. Откусит вместе с головой. До тебя тут парился один страдалец, хорошо ее знавший, рассказал про нее. Змея, одним словом. Мстительная, холодная, политические предпочтения – крайние справа. До заварухи преподавала иностранные языки во Львове, студентов мучила. Работает, если можно так выразиться, в офисе Михася, бухгалтер, экономист, делами заведует, все такое. Посвящена во все нюансы бизнеса. У Галины Петровны знакомства, связи. В общении – лед. Высокомерная, себе на уме. Если кто лез к ней по наивности да по незнанию – отшивала, а потом веселую жизнь устраивала. В общем, многое про нее говорят. Плеткой хорошо орудует. Где и с кем живет, неизвестно. Колесит по приискам в рабочее время, на каждом объекте имеет свое пристанище, где ее кормят, лелеют и ублажают. Даже сам Михась, поговаривают, побаивается этой персоны. Знаешь, а ты ей, похоже, понравился. Наслушалась она про тебя. Все еще смотрит.
– Да чувствую я. – Он испытывал чудовищные неудобства.
Слово «понравился» в отношении женщины, орудующей плеткой, было неуместно.
– А что-нибудь хорошее в этой фурии есть?
– Есть, – сказал Ратушенко. – Трахаться любит.
– В смысле?..
– А что тут непонятного? – осведомился товарищ. – Есть такие бабы, которым все мало. Это жесть, знаешь ли. Так вот, поговаривают, что эта дамочка как раз из таких. Но с любым она не будет. У нее жесткие критерии отбора. Уважает себя.
– А потом съедает своего партнера, как самка богомола?
– Вот уж не знаю. – Ратушенко вяло улыбнулся. – С кем я точно не спал, так это с ней. Говорят, с Шаховским пыталась, но что-то ее не устроило. Может, он импотент? Чего так напрягся, приятель? – Ратушенко прищурился. – Господи, да ты в натуре испугался. Настоящий мужик, зэков с ножами в сортире мочит пачками, а перед бабой робеет. Все, расслабься, она уезжает.
Алексей облегченно вздохнул, глянул через плечо. «Ниссан» уже месил грязь, уходил за поворот.
– Стерва, – вынес вердикт Ратушенко, подавляя приступ кашля. – Мегера, мать ее! Чтоб она там где-нибудь перевернулась.
Алексей через силу улыбнулся и предположил:
– Может быть, она в душе несчастная и ранимая женщина, которой не хватает ласки и понимания?
– Может, – сказал Ратушенко. – Но ты же не собираешься это проверять, не так ли?