– Видите ли, дорогой штурмбаннфюрер, мне довелось только стрелять в нее, оказывать медицинскую помощь придется кому-то другому. Улавливаете разницу, дьявол меня расстреляй? Правда, судя по тому, что схватилась она не за грудь, а за предплечье, шансы выжить у нее все же есть. Вопрос в том, кто ими воспользуется: вы или следователь гестапо. И остаются ли хоть какие-то шансы лично у вас?
Они оба молчали так, словно только что выслушали приговор известного светила медицины.
– Что же тогда мне делать? – спросил Умбарт, наивно глядя прямо в глаза Скорцени.
– Вы опять спутали меня с кем-то другим. Я стреляю, а не даю советы. Тем не менее один совет могу дать и вам. Вы должны объяснить мне, что это за группа. Действительно ли она добивается независимости Австрии и вообще…
– И что тогда? Ну, если я отвечу на ваш вопрос?
– После этого я, возможно, одарю вас вашим же пистолетом. С одним патроном в патроннике, естественно. Нужны еще какие-то объяснения? Кроме того, вам лучше облегчить душу здесь, в своем кабинете, чем в кабинете следователя гестапо или СД. Если вы еще не забыли, какой службы офицер сидит перед вами.
Умбарт с опаской взглянул на пистолет. В какое-то мгновение Скорцени показалось, что он попытается силой завладеть оружием. Интересно было бы посмотреть, как это у Умбарта получится.
– Конечно же, я знал фон Эслингер и что она – австрийская националистка – тоже. Мы потому и поддерживали связь, что она видела во мне земляка. Вилла «Камаче» давно стала центром, вокруг которого группируются не только все австрийцы Корсики, но и многие националисты-аристократы из Северной Италии.
– О моем прибытии и местопребывании в отеле «Корсика» вы сообщили ей, исходя из того, что я тоже австриец?
– Совершенно верно. Тем более, что баронесса фон Эслингер давно мечтала о том, чтобы привлечь вас на свою сторону. На Кальтенбруннера она не рассчитывала, а вот завладеть вами… А то, что произошло на вилле… этого не должно было случиться. При том отношении к вам баронессы…
– А почему вы ограничиваетесь именем баронессы? То, что происходило на вилле, связано с именем еще одной не менее знатной синьоры.
Умбарт не изображал удивления. Он, казалось, действительно не понимал, о ком идет речь.
– Вы не знаете, почему меня пригласили на виллу? – удивился теперь уже Скорцени.
– Я ведь уже объяснил.
– Тогда все стало на свои места. Все звенья цепи этой истории – налицо. Осталось выяснить: вы, штурмбаннфюрер, лично вы – тоже за независимость Австрии? – Имя «папессы» Паскуалины Ленерт так и не было упомянуто ими. Хотя штурмбаннфюрер не был уверен, что Умбарт не хитрит.
– Лишь в том случае, когда Третий рейх потерпит поражение. Но разве вы в таком случае не попытаетесь хоть что-нибудь сделать для нашей несчастной Австрии?
– Австрийских германцев должна постичь та же участь, что и всех прочих арийцев. В этом я вижу высшую справедливость нашей общей судьбы, штурмбаннфюрер. Только в этом.
Умбарт мрачно кивал, поглядывая на пистолет, который Скорцени к тому времени положил на стол рядом с собой. «Первый диверсант рейха» перехватил его взгляд:
– Не тушуйтесь. Теперь вы имеете полное право на свой пистолет, – пододвинул оружие на середину стола.
Умбарт затравленно взглянул на Скорцени.