Ветер богов

– Взяли бы, но сначала пропустили бы через гестапо.

– При чем здесь гестапо? Мне нужен офицер, а не фарш в мундирной обертке. Иное дело, что в Берлине и так всем кажется, что нас, австрийцев, собралось там слишком много. У них это называется «австрийский нарыв». Что вы с таким удивлением слушаете меня, Умбарт? Вы что, решили, будто центр общеевропейских интриг давно переместился на Корсику, на виллу «Камаче»?

– Но я могу просто входить в вашу группу. Как один из коммандос. У вас, как я понял, немало офицеров. Мне кажется, это единственный способ избежать гестапо. Особенно если учесть, что с центром заговора на Корсике с сегодняшнего дня будет покончено.

– Самым решительным образом.

– Верно, даже зная, что ни одному королю, ни одному императору такое еще не удавалось.

Умбарт хотел добавить еще что-то, но в это время до их слуха донеслось мерное гудение авиационных моторов. Прислушавшись, Скорцени определил, что самолеты приближаются со стороны Рима; очевидно, союзники использовали одну из итальянских баз, расположенных в Кампании, неподалеку от Неаполя. В то, что это могут быть итальянские или германские бомбардировщики, ему не верилось. В последнее время в местных небесах резвились только асы союзников. Однако вскоре внимание Скорцени отвлек вновь появившийся «баварский сепаратист» Шварц.

– Приближается авиация противника, – объявил он голосом конферансье, представляющего публике очередную танцовщицу. Взрывы бомб ему выслушивать было легче, чем дружеские обвинения в фюрероненавистничестве. – Ближайшее укрытие находится в ста метрах от ресторана, на склоне холма.

– Вы найдете его еще ближе, – заверил Отто. – За нашим столом.

– Понял, – неохотно согласился Шварц. – Сейчас предупрежу работников, что остаюсь. А вы, – обратился к трем завсегдатаям ресторана, блаженствующим по ту сторону перегородки, в конце зала, – сами выбирайте, где погибать: здесь или в убежище.

Теперь они сидели за столом вчетвером и были похожи на фаталистов, жизнерадостно разыгрывающих один бокал с ядом на четверых и не подозревающих, что кто-то постарался, чтобы яда хватило на всех.

– Ни для кого уже не секрет, дорогой Шварц, что вы со своей навязчивой идеей отколоть великую Баварию от презренной Саксонии и прочих Германий, превратились на острове в главаря заговорщиков, – произнес Скорцени с бокалом в руке тоном, вполне приличествующим для напыщенных тостов. – Поэтому в ваших интересах ответить на несколько вопросов. В присутствии, так сказать, свидетелей и понятых.

– Все, что касается меня, – пожалуйста, – вызывающе обронил Шварц. Это уже был не тот запуганный баварец, который во время прошлого пребывания Скорцени на Корсике вздрагивал и бледнел при каждом подобном выпаде.

78

В этот раз Бонифачо посетили со смертоносным визитом два звена бомбардировщиков, прикрываемых истребителями. Они вновь прошлись по порту, отвечавшему им воем корабельных гудков, противовоздушных сирен и жиденьким тявканьем зениток. Весь этот шумовой эффект не только не распугал американских летчиков, но и вообще не произвел на них никакого впечатления.

Несколько взрывов раздалось почти рядом с рестораном, и в какую-то минуту Скорцени показалось, что весь холм, на котором возвышалась «Солнечная Корсика», пошатнулся, сдвинулся с места и начал медленно, словно накренившийся на борт корабль, опускаться куда-то вниз по склону, к проливу, в морские глубины. Вслед за бомбардировщиками в атаку пошли штурмовики. Эти носились над городком, словно стая небесных акул, не столько истребляя, сколько сея панику и театрально расстреливая строения из своих орудий и крупнокалиберных пулеметов.

Самое время было оставить ресторанчик и поискать какое-либо укрытие, однако Скорцени продолжал невозмутимо восседать за столом, и поэтому никто из его собутыльников не набирался храбрости продемонстрировать свою трусость. В присутствии безмятежно восседавшего за столом обер-диверсанта эта вольность показалась бы совершенно непозволительной.

– Ответы на вопросы, которые я задам вам, Шварц, интересуют пока что только меня одного. Подчеркиваю: только меня, – как ни в чем не бывало продолжил начатый разговор Скорцени, когда пилоты союзников, вдоволь нарезвившись на виду у почти беззащитного городка и расстреляв последние ленты и кассеты, восвояси отправились на свою базу. – Если вам угодно, можете отвечать, оставаясь лишь наедине со мной. Эти двое джентльменов, – кивнул штурмбаннфюрер на основательно погрустневших Родля и Умбарта, – с удовольствием оставят нас, чтобы слегка отдышаться и снять напряжение.

– Пусть остаются. – Взгляд Шварца все еще продолжал блуждать по потолку веранды и открывавшемуся с нее отрезку залива в ожидании следующей волны самолетов. Страх перед смертью с неба явно заглушил в нем страх перед смертью более близкой и приземленной, таившейся в кобуре никому здесь не подчиняющегося и ни перед кем, кроме Господа и фюрера, не отчитывающегося майора СД. – Я доверяю им так же, как вам.

Скорцени сумел скрыть улыбку, превратив ее в ухмылку про себя: «Он, видите ли, доверяет нам!»

– Как давно обитает в Бонифачо баронесса фон Эслингер?