– Мы спускаемся с вершин, словно духи, которым положено перевоплощаться в людей и прочих тварей незадолго до того, как наступает рассвет.
– На Восточном фронте летчиц, которые пилотируют ночные бомбардировщики, называют «ночными ведьмами». Фанерные бомбардировщики русских. Пилот рассказывал…
Раттенхубер всегда отличался тем, что любая попытка его вклиниться в разговор или добавить что-либо к сказанному собеседником, как правило, оказывалась неуместной.
– Кто это? – взглядом указал фюрер на портрет императора. Русские «ночные ведьмы» его не интересовали.
– Кто-то из германских маршалов.
– Император Барбаросса.
Раттенхубер с грустной миной на лице осмотрел работу старинного мастера и пожал плечами.
– Император так император.
– Уберите его.
Раттенхубер все с той же грустной миной взглянул на Барбароссу, на фюрера и вновь на Барбароссу.
– Прямо сейчас?
– Я сказал: убрать его!
Группенфюрер дотянулся до края портрета и изо всей силы рванул вниз. Как только портрет оказался у него в руках, он сдул с него невидимый налет пыли и улыбнулся почти такой же улыбкой, какой еще недавно улыбался с портрета сам император.
– Выполняя приказ, мой фюрер, велю повесить здесь ваш портрет. Сделанный фотографом. Прекрасный портрет, я видел. «Орлиное гнездо» должно знать только одного императора: который возвел его и восславил. И никаких псалмопений, как любит выражаться в таких случаях Отто Скорцени.
24
Кобуру Фройнштаг действительно расстегивала так, как расстегивает ее поднятый по тревоге офицер, понимающий, что в этот раз тревога не учебная. И все же Скорцени не поверил ей. Первым его порывом было – оттолкнуть Марию-Викторию, отпрыгнуть в сторону и попытаться обезоружить Лилию, но он понимал, что имеет дело с профессионалкой и что любым своим резким движением может спровоцировать рассвирепевшую ревнующую женщину на то, на что она еще полностью не решилась.
– Не забудьте снять пистолет с предохранителя, унтерштурмфюрер, – металлическим голосом проскрежетал Отто, движением руки заводя княгиню за себя и таким образом прикрывая своим телом. – И дослать патрон в патронник.
Скорцени был почти уверен, что выстрелить в него Фройнштаг не решится. Но в то же время – совершенно не уверен, что она вообще не станет палить, хотя бы в воздух. А ему очень не хотелось поднимать на ноги всех обитателей виллы, включая команду «смертников-торпед».
– Нельзя так вести себя… с женщиной, – нервно отчеканила Фройнштаг, оставляя пистолет у бедра, то есть почти лишая Скорцени возможности одним ударом обезоружить ее. – С женщиной так вести себя нельзя. Так не ведут себя, штурмбаннфюрер. Из постели женщины к другой не уходят.
– Уберите оружие, унтерштурмфюрер, и прекратите истерику, – как можно спокойнее посоветовал Скорцени, замечая, как из каких-то своих тайников княгиня тоже извлекает оружие. И о предохранителе, судя по всему, не забыла. – Если выстрелите в меня, эта пылкая итальянка выстрелит в вас. Жаль, что не смогу стать свидетелем окончания вашей дуэли.