– За что? – Можно было и не спрашивать. Тут один ответ: либо партизаны, либо подполье. Всеволод парень городской, значит, второе. – Подпольщиком был?
– Не он… – Парень замотал головой. – Я! Листовки у нас дома нашли. Это я их принес, понимаете?
Григорий понимал, смотрел на Всеволода, а видел своего Митяя.
– Я принес, а кто-то донес… Они пришли с обыском. Егор сказал, что это его листовки. Понимаете?
И снова понимал, он бы ради Митяя так же поступил.
– Я хотел сказать, что не его, а мои. – Всеволод говорил очень тихо. Так тихо, что едва различить. – А он крикнул, что я продался фашистам, и ударил. Он боксом до войны занимался, знал, как ударить, чтобы вырубить, чтобы я ничего не смог сказать, чтобы его не остановил.
Ясная история. Ясная и печальная. Младший брат по глупости и молодости натворил дел, а расплачиваться пришлось старшему. Рука сама потянулась в карман. Григорий сунул папиросу в рот, но не зажег.
– Не вини себя, парень, – сказал он тихо. – Это его решение было. На сколько он тебя старше был? – спросил просто, чтобы отвлечь. Иногда такое срабатывало.
– На четыре года… Какая разница? – Глаза Всеволода блестели. То ли от ярости, то ли от невыплаканных слез.
– Теперь никакой. – Не сработало… – Теперь одно ясно, ты здесь, чтобы за брата отомстить.
– Донесете? – спросил Сева с горькой и одновременно дерзкой усмешкой. Дурень…
– Врезать бы тебе, Сева, – сказал Григорий устало. Ну что ты с ним будешь делать! С одной стороны, молодой, яростный, неосмотрительный, а с другой, наблюдательный и неглупый. И про лабораторию фон Клейста знает. Если конечно не врет. – Где эта лаборатория? – спросил он вместо того, чтобы врезать. – В доме?
– Нет. – Парень мотнул головой. – Под разрушенной часовней.
Под часовней, значит. До часовни Григорий добрался бы очень нескоро, сначала бы стал подвалы обыскивать.
– Откуда знаешь?
– Следил.
– За фон Клейстом?
– Да.
– Убить хотел?
Парень ничего не ответил, снова сжал кулаки.