Девочка фыркнула, отвернулась. Вот она какая – с норовом. Помнится, Ольга и сама была такой много лет назад.
– Пойдем, я познакомлю тебя с остальными. – Она взяла Танюшку за руку, потянула к выходу. Думать о том, как остальные отнесутся к появлению ее внучки, не хотелось. По крайней мере, не сейчас. Это не самая главная их проблема. Их проблема, возможно, бродит где-то по лощине. А их боль лежит сейчас в старом котле водонапорной башни. А их надежда… надежду они с Григорием постараются найти в самое ближайшее время.
Тане было страшно. Страшно с того самого момента, как два фашиста переступили порог их с бабушкой дома и велели собираться. Потом было страшно, когда старуха пыталась рыться у нее в мозгу. А еще от того, что у нее как-то получилось вышибить эту немецкую ведьму из своей головы. От шепота лощины ей не то чтобы было страшно, но чувствовала она себя не в своей тарелке. Наверное, к этому можно привыкнуть. Наверное, ко всему можно привыкнуть, если очень постараться.
А бабушка уже вела ее по чисто выметенной дорожке к стоящему особняком одноэтажному домику. На крыльце домика стояли три парня. На Таню они смотрели с ленивым интересом, а один – высокий, светловолосый – почему-то с презрением. Или с презрением это не на нее, а на бабушку? Таня скосила взгляд. Точно, на бабушку. Что она сделала такого? Чем заслужила вот этот полный тихой ярости взгляд?
– Я должна тебя предупредить, Татьяна, – сказала бабушка шепотом. – Будет нелегко.
– Я уже догадалась. – Она вздернула подбородок, с вызовом посмотрела на этого… светловолосого, заносчивого.
– Нужно потерпеть.
– Я справлюсь.
– Но если возникнут проблемы…
– Я справлюсь, – упрямо повторила она.
Конечно, она справится! Что ей эти пацаны, после всего, что случилось за сегодняшний день?!
– Новенькая? – спросил светловолосый с нарочитой небрежностью. Даже непонятно, у кого спросил – у бабушки или у самой Тани.
– Новенькая. – Бабушка кивнула. – Всеволод, вы уже закончили свои дела в оранжерее?
Значит, Всеволод. Имя красивое, а сам заносчивый урод.
– Обеденный перерыв. – Всеволод сунул руки в карманы куртки. – Даже рабов иногда кормят.
– Ты здесь не по своей воле, мальчик? – Бабушка поднялась на первую ступеньку. Она смотрела на парня снизу вверх, а все равно казалось, что свысока. Вот бы и ей так уметь!
– А вы? – спросил он, и серые глаза его презрительно сощурились.
– Хочешь, я поговорю с фрау Ирмой, и тебя сегодня же отправят обратно в город? – спросила бабушка вкрадчиво. Таня и не знала, что она может быть вот такой… жесткой. – Если тебе так неприятно твое рабство…
Он побледнел, зрачки его превратились в черные точки, под кожей заходили желваки, а на шее вздулись вены.
– Нет, – сказал он, словно через силу.