Забытое время

— Так вы опять с Шерил?

— А вы не слышали? Я женился на Анике. Аника Джонсон. Теперь Аника Рамос. Преподавала…

— Но она же…

— Что?

Рамос за ней наблюдал.

— Она прелестная.

— Да.

Она же такая обыкновенная — вот что хотела сказать Дениз. Простушка мисс Джонсон — прямые тускло-русые волосы, землистое лицо, тонкие губы ниточкой. А вы — вы отнюдь не обыкновенный. Но ей удалось промолчать. Промолчать она умеет.

Мисс Джонсон учила Томми, прислала предсказуемую цветочную композицию с предсказуемой запиской… мне очень жаль, что вам выпало такое испытание. Томми — замечательный мальчик. Если я могу чем-то помочь, трали-вали. Жизнь несется сломя голову, Дениз не поспевает замечать. В мир явился новый младенец. Мир все вертится и вертится, как это он вертится, когда она… она…

— У вас все хорошо, Дениз? Я могу вам чем-нибудь помочь? — Рамос тревожно глянул ей в лицо, будто искал боль, хотел прохладной рукой в перчатке смахнуть ее, как выпавшую ресницу.

Дениз отодвинулась, сложила лицо в маску, которую теперь надевала изо дня в день, — маску, которая уже приросла к лицу.

— У меня все прекрасно, благодарю вас.

Сидит одна в промерзшей машине. Выключила печку, едва Роберто ушел, — дверца раззявилась в морозную ночь и снова захлопнула Дениз внутри, а широкая спина в черном пальто поспешно удалилась в темноту.

Дениз так и видела, как Роберто с благодарностью и страхом вжимается лицом в мягкую теплую кожу своего ребенка. Дениз теперь повсюду сеяла эту искру страха — высекала ее в глазах других родителей.

На холоде в голове ясность, четкость. Да, сегодня Дениз это сделает. Сидя в машине, она понимала, что сегодня сдерживать себя не станет. И позвонит.

Откладывала весь день, побеседовала с Генри, увиделась с Роберто, совершила все, чего снова и снова старалась не делать, — все поступки, кроме одного-единственного настоящего, от которого удерживала себя ежечасно день за днем, день за днем же вычеркивая из календаря, если получалось справиться с собой, месяцы, годы черных крестов, пока еженедельные сеансы у доктора Фергюсона не отошли в прошлое и Дениз не забыла почти, что же отмечала-то. Но теперь все это не имеет значения, теперь это сделать необходимо, и она взяла телефон и набрала номер, словно топором вырубленный в сердце.

— Лейтенант Ладден слушает. — Он взял трубку посреди разговора, кому-то что-то рассказывал, какую-то историю: голос задорный, шутливый. К Дениз летели фоновые шумы — отрывистые, будничные. Она почти что почуяла пережженный полицейский кофе.

— Уже лейтенант.

Конечно, он узнал ее голос, хоть и миновало несколько лет. Если звонить человеку в одиннадцать вечера, а потом опять в восемь утра, а потом еще раз в полдень, и так изо дня в день, годами, твой голос врежется ему в память. В этом, собственно, и была задача.

— Ага. — В голос его прокралось изнеможение.