Рубашка неспешно соскальзывает с его сильных и напряженных плеч, пытается удержаться за запястья, но я не оставляю ей шанса хоть что-нибудь от меня скрыть. Бьется вена на шее, замерли в ожидании две цепочки, и теперь я вижу, что на одной висит какой-то знак, похожий на подвес-оберег, а на второй — почему-то разделенные инь и ян.
Фрол перехватывает мои пальцы, когда я начинаю задумчиво крутить подвески, и я отпускаю их. Тем более что мне есть чем увлечься еще — черная татуировка занимает всю правую сторону его груди и тянется аж до запястья — роза, шипы, кинжал и крылья дракона.
Скольжу по ней сначала взглядом и пальцами, затем языком. Вырываю тяжелые выдохи у мужчины, наслаждаюсь тем, как властно его пальцы запутываются в моих волосах, как бы решая — то ли оттолкнуть, то ли еще больше приблизить к себе. Тону в едва уловимом аромате арабики, которую в таком виде готова поглощать не только утром, а круглые сутки.
Щелкаю пряжкой ремня, ловлю усмешку и уже уверенно нахожу и тяну змейку на мужских штанах вниз.
Он не дает мне времени рассмотреть себя, считая, что хватит одного жадного взгляда. И покорности с него хватит. Подталкивает меня в душевую кабину, чуть усмехается, заметив, как я невольно облизываю в предвкушении губы, избавляется от штанов и заходит ко мне, под струи воды, которая бьет ему в спину, отталкивается от его груди и падает на меня капельками абсента.
— Без кофточек монахинь им гораздо приятней, не так ли? — он обхватывает чуть жестковатыми ладонями мою грудь и сжимает.
Ловит мой разочарованный стон, замечает, что я снова кусаю губы от нетерпения и набрасывается на мой рот с поцелуями-метками, одновременно закидывая на себя мою ногу.
— Похоже… — стону ему в рот, — нам подушки действительно не нужны.
Его смех проникает в меня кожа-в-кожу, задерживается в легких и перемещается к сердцу, которое с непривычки, вероятно, считает, что я участвую в каком-нибудь марафоне, но все равно ускоряется, позволяя мне этот забег…
Как итог, из душа, который должен был освежить и взбодрить, я выхожу, с трудом волоча не только дрожащие ноги, но и длинный белый мужской халат. Запасной одежды у меня с собой нет, я думала, что мне по классической схеме предложат рубашку, но, похоже, этот дракон не из тех, кто любит, когда примеряют его «чешую».
Халат, сразу видно, что новый — не удивлюсь, если он пережил всего одну примерку, а потом было принято решение, что это слишком тяжелая ноша для того, кто и без того готов ко сну и близок к подушке.
На одном из поворотов этой огромной квартиры меня даже слегка заносит, и я на всякий случай осматриваю халат — может, в него где-то вшиты драгоценные камни? То, что он дорогой, мне понятно, а вот почему такой тяжеленный…
Даже запахи еды, по которым я ориентируюсь, продолжая путь, как-то не вдохновляют — тем более, когда я прохожу мимо гостиной и замечаю мягкий диван.
Вздыхаю, перебарываю искушение и дальше плетусь на ужин, который отправился делать Фрол, первым выйдя из душа. Как знал, что если задержится — придется тащить меня на плече!
Едва войдя в кухню, я тут же прекращаю мысленное ворчание. Во-первых, потому что Фрол в свободных домашних брюках и без рубашки. А во-вторых, я убеждаюсь, что на ужин у нас будет не только печенье Макара.
На столе уже стоят тарелки с салатом, а теперь, благоухая, из духовки показывается и запечённая рыбка. То, что это безумно вкусно, можно понять, только взглянув на нее. А то, что ее готовил такой эффектный, полуобнаженный повар — бесплатное приложение к моему удовольствию.
Я вскарабкиваюсь на стул, подтягиваю полы халата и наконец выдыхаю, наблюдая за тем, как неспешно, но уверенно передвигается Фрол, доставая приборы, бокалы и раскладывая рыбу. А когда он открывает холодильник, невольно присвистываю: он так наполнен, что там бы вряд ли нашлось место для лишней пачки печенья.
— Похоже, ты готовился к тому, что мы с тобой будем только есть, — озвучиваю свое удивление.
— Думаешь, не справимся? — усмехается он.
Я уверенно качаю головой, он задумывается, а потом выдает обещание: