– Что за черт? – вымолвил он. Трубка выскользнула из рук, но он успел ее подхватить.
– Это наш единственный канал связи, – отметила Фаина Витольдовна. И на батарее одно деление. Зарядку, как вы понимаете, я с собой не захватила.
– Где мы? – Дрожащим голосом спросила Юля.
– Мы? Нигде. Нас нет. – Сказала Фаина Витольдовна. – И дома этого тоже нет. Его снесли тридцать лет назад.
– Кто-то же сдает в нем квартиру! Зачем? – Олег пытался найти хоть какую-то логическую основу, чтобы успокоить головокружение и придумать, что делать дальше. – И кто тогда… там? Отвечает по домашнему?
– Дома тоже мы. Но…
– Вторые мы? – чуть слышно спросила Юля.
– Да. Вторые. Я подумала, что тут построили новый дом. А оказывается… впрочем, слушайте. – Фаина Витольдовна села на табуретку, принесенную Олегом из кухни. – Через неделю после того, как мы переселились на Серпуховскую, Лада попросила съездить с ней на старую квартиру, она вспомнила, что под крышкой унитаза муж прятал крупную сумму денег, и, конечно же, в суете переезда она совершенно забыла об этом. Муж умер, не дождавшись новоселья за два месяца до сноса дома.
– И что, вы поехали с ней?
– Конечно, мы жили на одной лестничной клетке, помогали друг другу, и у нее и у меня умерли мужья… Мы долго добирались, транспорт здесь не ходит, хотели подойти прямо к дому, но он был обнесен забором. Молодой человек в каске, представившись прорабом, сказал, что дом уже снесли. Так мы и уехали ни с чем.
– Ну вот, снесли, – сказал Олег.
– Через пару дней я зашла к старьевщику Чапману, тогда ему было лет двадцать, сдать кое-что из царских червонцев, оставшихся у меня от прадеда, и тот сказал, что они ездили к дому вместе с Ладой, оказывается, его еще не снесли, она вышла из подъезда счастливая. Добавил, что если мне что-то нужно оттуда забрать, то будет рад помочь. Червонцы забрал по полцены, еще бы он был не рад… Он отвез меня и, действительно, дом оказался на месте.
– Как же вы сейчас попали в дом? – спросила Юля. – Раз тут нет людей, просто так сюда не пройти?
– В том то и дело. Позже я приезжала много раз на это место, исходила все вдоль и поперек, но дома не обнаружила – чистая ровная поляна, окруженная зарослями кустарника. – Сегодня я уговорила Чапмана. Золотой червонец, на меньшее он не соглашался.
– Так это Чапман… он сдает квартиры?
Фаина Витольдовна покачала головой. Седая челка упала на ее лицо, она смахнула ее и сказала:
– Не знаю. Чапман с тех пор стал ненормальным, одержимым…
– Это тот самый Чапман, что перевозил наши вещи и содрал с нас пятьдесят баксов? На его драндулете, который чуть не развалился вчера надпись «Магазин старины Миши Чапман», так? Еще он довольно сильно заикается.
– Заикается? Впервые слышу. Его родители сгорели при пожаре, когда ему было девятнадцать, он унаследовал маленькую комиссионку по торговле антиквариатом. Лада сокрушалась, что так много на него обрушилось, жалела. Да кто его не жалел. А сейчас посмотрите на него… Наверное, мародерствует на пустующих квартирах. Суть в том, что пока мы здесь, – продолжила она, – мы помним, что было и там, где как бы вторые мы и тут. Но стоит выйти за некий периметр, я не знаю где он, наверное возле шлагбаума, то память исчезает начисто, все стирается, не остается ровным счётом ничего об этом месте. 21 апреля я записала в дневник, что старьевщик отвезет меня на квартиру. И потом я обнаружила себя ночью, блуждающей по пустырю.
– Он вас бросил? – картина в голове Олега постепенно прояснялась.