— Итак, — продолжал Жавер, — извините меня, если я настаиваю, но это мой долг — не видели ли вы сегодня вечером одну личность, мужчину, который бежал из тюрьмы; мы его ищем — этого Жана Вальжана, вы не видали?
Сестра отвечала:
— Нет.
Она солгала. Она солгала дважды кряду, не колеблясь, быстро, как человек, совершающий поступок самопожертвования.
— Извините, — сказал Жавер и удалился с низким поклоном.
О, святая женщина! Уже много лет как ты удалилась из этого мира; ты давно присоединилась в царстве света к своим сестрам — девственницам и к своим братьям — ангелам; пусть эта ложь зачтется тебе на небесах!
Ответы сестры были для Жавера настолько убедительны, что он даже не заметил одной странности — потушенная свеча еще дымилась на столе.
Час спустя какой-то человек быстро шел между деревьями среди вечернего тумана по направлению к Парижу. Человек этот был Жан Вальжан. Было определено на основании свидетельств двух-трех извозчиков, повстречавших его на пути, что он нес сверток и был одет в блузу. Где он добыл эту блузу? Этого никто не мог узнать, однако несколько дней перед тем в фабричном лазарете умер старый рабочий и оставил одну только блузу. Быть может, это была та самая.
Одно последнее слово о Фантине.
У всех нас есть мать — земля. Фантину отдали этой матери.
Кюре думал, что хорошо поступает и, быть может, действительно поступил, как следует, оставив из всего имущества Жана Вальжана как можно больше денег в пользу бедных. И, правду сказать, кого касалось это дело? Каторжника и публичной женщины. Поэтому-то он упростил похороны Фантины и ограничил их крайней необходимостью, а именно общей могилой.
Итак, Фантина была похоронена в углу кладбища, принадлежащем всем и никому — туда сваливают бедных. К счастью, Бог знает, где найти душу. Фантину положили во мраке, около первых попавшихся костей. Она была брошена в общую яму. Могила ее походила на ее ложе.
Часть вторая
КОЗЕТТА
Книга первая
ВАТЕРЛОО
I. Что можно встретить по пути из Нивелля
В прошлом году (1861), прекрасным майским утром, прохожий, рассказывающий эту историю, шел из Нивелля по направлению к Ла Юльпу. Шел он пешком по широкому, обсаженному двумя рядами деревьев шоссе, извивающемуся среди холмов, беспрестанно приподымающих и опускающих дорогу, подобно огромным волнам. Путник миновал Лиллуа и Буа-Сеньер-Исаак. На западе показалась аспидная крыша колокольни Брэн л"Алле, в форме опрокинутой вазы. Он оставил позади лес на холме и кабак, стоящий на перекрестке проселочной дороги, около обросшего мхом столба с надписью: «Бывшая застава № 4». Над дверью кабака красовалась вывеска: «Гостиница четырех ветров. Частная кофейная Эшабо».
Пройдя с четверть мили дальше, он очутился в маленькой долине, где струилась вода сквозь арку, проделанную в насыпи дороги. Лесок довольно редкий, но поражающий глаз яркостью зелени, наполняет долину по одну сторону шоссе, а с другой стороны разбегается по лугам и в грациозном беспорядке исчезает по направлению Брэн-л"Аллё.
Направо, на окраине дороги, стоит постоялый двор, у ворот его четырехколесная повозка, большая связка жердей с хмелем, плуг, куча сухого хвороста у живой изгороди, известь, дымящаяся в квадратной яме, естница, приставленная к ветхому сараю, крытому соломой. Молодая девушка полола в огороде, и там же развевалась по ветру прибитая столбу большая желтая афиша, извещающая, вероятно, о каком-нибудь балагане на деревенском празднике. На углу постоялого двора, около лужи, где полоскалась целая стая уток, пролегала сквозь хворостник плохо вымощенная тропинка. Туда и направился наш путник.