В итоге был объявлен нереальный срок поимки и отмыва от краски несчастных птиц, с последующим решением участи охреневших выдумщиков.
Время сжималось. Отловить и отмыть всех меченых бакланов в общей массе?!
И тут, кстати, Косте вспомнилась история с «прикормом».
Карбид был…
В установленный срок прибывшее начальство недоверчиво обозревало небеса, в коих летали бакланы — «все в белом»…
Обманула Костика народная примета: «птичка какает — к деньгам» и отбыл он на материк со всей обезденеженной бригадой.
Начальство не забыло и не простило, хотя по докладам, вся птица была поймана, отмыта и отпущена на волю. Может, иноземцы что донесли…
Ну не любил Костик бакланов.
Эбола
Случилось так, что в свои далеко за пятьдесят каперанг запаса загрустил. Затосковал, понимая — откуда берется она, тоска сермяжная, и не понимая — зачем.
Зачем сам, сидящий сейчас в аэропорту и готовый к вылету на Юг, воевал на безымянных войнах, за кого, за олигархов? Нет — за сыновей и внуков… А что им сумел донести, отдать?…
Цветная толпа внутри аэровокзала легко спасала от зябкого тумана северной Столицы, прилипшего к стеклам и, по-детски, зовущего что-то нарисовать на стекле или написать нехорошее слово, адресованное тоске.
По прилету, была машина и ожидание встречи со старыми, может уже и забывшими дружбу, друзьями. Все были объединены морем. Пусть не тем, которое рядом, но морем. От асфальта парило.
…Он видел миражи, от выстрелов превращающиеся в реальность пустыни, лежащих на песке ребят, которых невозможно было донести до базы…
Он видел детей, мам, пап, пожилых людей, которые не являлись им дедушками или бабушками, но все улыбались. Лето. Юг.
Слегка неуклюжий, с щетиной на вырост и глазами, вобравшими давление океана, в уже не военной форме с погонами вновь связавшего его с работой на воде и под ней (вернее — в ней), по-сталински прищурясь, смотрел и радовался Крыму.
Тоска исчезла. Значит понятно: почему и зачем. Крым — НАШ.
Встречались по делу и без него. По делу, обмен опытом в новых реалиях, легко переходил в объятия той стихии, которая легко уравнивала разные моря, покачивая, а порой — штормя. Потом отдыхали.
На отдыхе каперанг, наотмашь падал в набегающую волну, фыркал по северному, выползал ленивым тюленем на раскаленную гальку и, расплывшись в улыбке, рассматривал кристаллизацию соленых капель, стекающих с бороды. Лето. Крым.
В местах, ранее не по-людски огороженных ухватистыми Бенями, Юлями, Петями, Арсюшами и другими строителями незалеженой неньки (чтобы у моря плохо не лежало), ныне лежали на солнце разноколиберные отдыхающие, а главное — возлежал Он и его ветеранистые друзья.