Морские досуги №6,
Кто-то за меня сделал обход. Дед велел подписать чистый лист журнала, мол, сменщик сам заполнит, и под белы рученьки вывели молодого папашу из машины прям в столовую, прям в вахтенных шортах и сандалиях.
А там стол накрыт почти шикарный. Капитан с замполитом и весь остальной экипаж, свободный от вахт — все аки в праздник, самый что ни на есть государственный! После первых тостов шепнул артельщику, чтоб нёс по-скорому весь запас «тропического» вина, накопленный мной с начала рейса именно к этому случаю.
Я стал отцом. Взял и стал. Из меня каким-то чудесным образом произошла дочура, новый человечек.
Это был момент самого настоящего счастья, в котором жизнь окрасилась новыми, неизведанными красками, а я приобрёл новое ощущение себя в этом мире.
До Союза оставалось недели две. Море не любит прогнозов.
Чемоданы забиты супер-сосками, горшками, слюнявчиками, набором для холодной стерилизации детской посуды таблетками, кучами этих самых таблеток и посуды, диковинными погремушками, игрушками, ползунками, чепчиками, кофтёнками, стульчиком для кормления, похожим на космолёт. И всё голубого цвета. До последнего надеялся на пацана. Нашли мне в Антверпене магазин «Mothercare», где с удовольствием оставил двухмесячную зарплату, приобретая сии невиданные тогда в Союзе чудеса.
Пинеточки малюсенькие до окончания заплыва висели над изголовьем моей судовой лёжки. Навевали перед сном своим удивительным, милым, незнакомым видом предвкушение счастья и мечты о светлом отцовстве. И не было это сентиментальностью, и не посмеивались над этим заходившие иногда в каюту ребята.
От следующей вахты меня освободили, чтоб отошёл от празднества и подольше посчастливился, не окунаясь в рабочие будни. Ребята-механики разделили её между собой. После застолья, всё ещё пребывая под впечатлением момента поздравления в ЦПУ, той его вековой энергетики морского, мужского братства, решил запечатлеть для истории свою счастливую физию и куклёнка с розовой лентой. Попросил вахтенного сфоткать меня счастливого там, где начался новый отсчёт моей жизни. Глаза уже косят, но суть передана точно. Одно из лучших мгновений жизни моей.
С этой симпатишной куклой дочка потом играла, и была она долго самой её любимой игрушкой.
Хотел написать: «Так я стал отцом» — потом понял, что отцом я стал не так. Правильно будет — «так я узнал о том, что стал отцом». Согласитесь, очень разные вещи, но обе бесценны.
Через неделю, в первый день нового года, пришла РДО от друга: "Твоё сокровище доставлено домой в целости и сохранности" Окончательно успокоился и до самого возвращения домой пребывал в полной уверенности, что жизнь прекрасна и удивительна.
А потом она и началась — новая, всё больше удивительная, всё меньше прекрасная. Просто жизнь.
Мой Стамбул 70-х
Выплеснулось ответом на репортаж замечательной моей творческой подруги Марины
Спасибо, Марина! Сподвигла порыться в закромах памяти. Ожило всё давно забытое старое в перелистывании архива. Буду в параллель с тобой выставлять находки нехитрые.
Невольно, но перед вами предстанет некая параллель во времени Стамбула сегодняшнего, о котором, так ярко делится впечатлениями Марина, и Стамбула моего, из моей флотско-пассажирской молодости Стамбула семидесятых, ещё не тронутого так фатально ветром безличия и усреднения душ, самобытности, уникальности черт разнообразия. Смотрю и понимаю, как всё изменилось там. И, как по мне, то это грустно. Оевропеился град великий. Сохраню его в себе таким. Не мешайте, люди!..
Мой Стамбул другой. Сколько раз там был в круизных рейсах и не вспомню. Кальяны, золотые ряды, кофе из турочек в песке с малюсенькими стаканчиками воды, похожими на бутон молодой розы… Голуби и торговцы солёными семечками в жестянках и кулёчках из газет, на площади Новой мечети, проулки, уставленные противнями восточных сладостей с рахат-лукумом и казинаками ста сортов, тысячи курительных трубок из пенки, бриара, фарфора, босфорские трамвайчики, увешанные по бортам рядами спасательных кругов, старики в фесках, играющие в нарды за кофием на скамеечках у домов, вездесущие мальчики, разносящие подносики с чаем и кофе тем старикам, минареты, увешанные старыми репродукторами и мелодичными криками муэдзинов… Автобус с угощением зевак пёстрыми коробочками рахат-лукума разноцветного-разновкусного, шесть кубиков в каждом. Первая мысль, — домой, гостинец заморский. Фиг! Краснел, но стрескал, пока по мосту Босфорскому мчались. Глазел в окно, и как бы невзначай… Только одну…
Ну, ещё одну и всё! Ну, ещё эту зелёненькую, наверняка с фисташками…
Стыдно, Озернов! До сих пор…
Дворец султана с куском ржавой цепи, перекрывавшей Босфор от прохода вражеских судов, и экспозицией второго в мире по величине бриллианта.