Пройти к нему можно было, только через строй-коридор свирепых турецких янычар-десантников, одетых в тёмный, волосатый войлочный «камуфляж», и с короткими автоматами в смуглых руках наперевес. Маршрут был втиснут в узкий лабиринт из мощных, блестящих трубчатых ограждений. Туристы гуськом внутри, десантники снаружи. И были выстроены все эти извивы в ковровом зале специально заковыристо.
И вели они к стойке с кубом прозрачным, в центре которого, на тёмно-синем, ближе к чёрному бархате лежал он, размером с яйцо индюшачье, играя в лучах специальной подсветки тысячей граней.
Пушки, ядра, роскошь Востока. Не расслабляться, комсомолец Озернов, больше гордости! Вражеские пушки, ядра! А мы бивали их, и если что!..
Будет всем и Синоп, и Чесма, и Гангут в придачу. Добавим полосок на гюйс морской формы твоей курсантской, что сменил недавно на комбез механика., флот не опозорим.
Не знаю, Марина, сохранился ли сегодня незабываемый аромат восточного морского города-великана, удивительно сочетающий в себе запах моря, жаренной, свежей рыбы, кофе, фисташек, добрых табаков, сладких кальянов, вековой толщи ковров мечетей, камня стен крепостных, и ещё тысячи запахов векового колорита великого города-ворот моря Чёрного?
Попробуйте прочувствовать его в картинках моих.
Мусульманский Восток не живёт без музыки. Везде, где нет войны, она доносится отовсюду, из каждой лавки, кофейни, и ещё непонятно откуда.
Смешиваясь, с часто висящими в воздухе мелодийными призывами муэдзинов на минаретах, она создаёт неповторимый магический, восточный колорит, так гармонирующий с гаммой ароматов настоящего кофе, кальянов, вкусно жареной рыбы и мяса, бойкой торговли, моря, и чего-то ещё неуловимо волшебного.
Под восточную музыку хочется делать детей, ехать во главе каравана на верблюде, раскачиваясь вместе с мешками золотых монет в такт его ходьбе, философствовать о вечном, жевать горячую лепёшку, запивая её хладным вином, и между делом гадая, какие земли завоевать завтра, и что подарить второй любимой жене перед тем, как уйти от неё в опочивальню к третьей.
Восточная музыка завораживает, уносит в гаремы, чётки, величие, нарды, кинжалы, баранов на вертелах и пески. Похоже, в шестнадцатом рождении я был султаном. Феска мне и сейчас идёт. Чалму не пробовал, но думаю, будет сидеть, как влитая. Особенно, если над ней будет витать пара опахал, а перед ней, неистовствовать в танце живота пяток юных наложниц.
Встретив вот такую колоритную картину неподалёку от входа в мечеть Айя — София (фото в заголовке), комсомолец Озернов обалдел окончательно, будто накурился самого лукавого кальяна, в самой тайной кальянной. Под вековым деревом расположился турецкий бард, а может, и самый настоящий бедуин с флейтой. И был слышен, только её тихий мудрый звук, как будто не было вокруг многомиллионного Стамбула, и толп туристов в непосредственной близости. И был он отрешён от бренного мира, как и звуки, извлекаемые им из простого инструмента.
И поддался я магии увиденного, и потерял счёт времени. И, только возвращённый в него, кем-то из экипажа, — «цигель-цигель, ай лю-лю, «Михаил Светлов» (читай «Грузия»)», очнулся, фоткнул этот фрагмент другой галактики, кинул монет человеку, двинулся в мечеть.
Стамбульский базар. Моряк дальнего заплыва, кому, как не ему, таки знать, что такое базар. Оно понятно. Моряк-базар, базар-моряк. Не знаю, как там нынче, а у советских моряков было, только так. Кормились мы с базаров вещевых, они были основным источником заработка. Бултыхались морячки в море и базарах заморских, а их женщины в комиссионках и промрынках отечественных. И каждый мариман овладевал непростым искусством превращения своих скудных валютных зарплаток в хрустящее советское дензнаковое счастье. И очень скоро, велением жизненным, становился мастером сего странного искусства. Тема достойная отдельного многотомного повествования, в котором можно собрать тысячи удивительных, смешных, детективных, контрабандных и, даже любовных историй. Там же можно поведать и о припортовых рядах, кварталов маклацких лавок, заточенных сугубо под моряков, в основном советских. А, поскольку флот страны советской был непререкаемо громаден в мире, масштабы сией социо-коммерческой галактики впечатлял.
Отойду от дел инженерных, ударюсь напоследок жизни в литераторство, отпишусь и в ту сторону непременно. Пусть народ взгрустнёт и обхохочется! А пока, коротенько, наброском. Все базары понятно схожи, где бы не находились, чем бы на них не торговали. Но восточные, азиатские, китайские, африканские, индийские например, в моём разумении восприятии стоят очень отдельно. Как впрочем, и сам Восток, Азия, с их магической культурой, ещё не тронутые в те годы костлявой рукой глобалидиотизма, не обигмаченные цирквилизацией, не застеклённые прогрестрессом. Многолетнее видя и погружаясь в эту культуру, бесконечно сожалею от осознания самой возможности растворения со временем этих миров в общем знаменателе унифицированной стекло-бетонной серости Запада. Хотя, и наоборот не хотелось бы. Всё агрессивнее обе. Для меня Восток, это, прежде всего и всегда Сказка. И не вижу причин не доверять своим таким чувствам. И сохраняю их в себе, и не стоит это трудов. И делюсь этим, при каждой возможности. Делиться Сказкой так приятно. Стамбульский базар совсем недалеко от порта. Базары на Востоке везде жмутся к порту, к воде, к рыбе, к морякам, грузам, туристам. Оно понятно, моряки и туристы народ спешащий, стоянки судов коротки. Рыба не любит сухопутных дорог. Ей, если уж попалась в сеть, лучше сразу на огонь, свеженькой, чтоб не мучиться.
Как во всяком великом городе, стамбульский базар огромен. И за все мои многократные посещения, вряд ли я там наследил собой больше, чем на одной его четверти. При всём моём любопытстве, времени всегда не доставало. Но, хуже того, «романтичным» прогулкам окрест мешало ещё и присутствие рядом двух обязательных спутников из экипажа, нацеленных, сугубо на посещение определённых рядов с подходящим для коммерции товаром. Согласно «Правилам поведения советского моряка за границей», увольнение в загранпорту полагалось ходить, только в составе группы из трёх человек, один из которых, старшой, как правило из командного состава. Когда сам дорос до старшого, стало легче. Как не присесть на корточки или постоять у колоритной парочки, играющих в нарды на базарной улице, под развешенным на плечиках товаром, турецких мужичков, попивающих чай и кофе из миниатюрных чашечек или стеклянных стаканчиков. Как не попробовать понаблюдать за ними ненавязчиво, перекинуться парой приветствий, фраз… Нереально, когда чуть поодаль стоят двое твоих одногруппников, нервно мусолят глазами часы и крутят пальцем у виска на каждой пятой минуте.
Как не завязать обстоятельный разговор с чеканщиком, торговцем кальянами, курительными трубками на русско-английско-тарабарском, полужестовом языке… Невозможно по той же причине. Промолчат, но не поймут. Фиг ли! Это ж трубки, не дублёнки, мохер, гипюр!!! Хорошо, если поблизости на прилавках есть такое. Тогда отвлекутся от тебя на время в делах своих ко’ммерских. Эх, как ловко обегают тебя и бесконечный поток людей эти мальчишки-разносчики чая и воды, с почти десятком хрупких стекляшек, фарфорочек на круглом подносике, и с белой полотняной салфеткой, перекинутой через худой рукавчик! Как удаётся им не опрокинуть, не уронить, выписывая такие пируэты и па через голову?! Хочешь золота? Много, разного, почти настоящего и настоящего с бирочками сертификатными, которые рисуют на соседней улице? На! Вот они золотые ряды, пещерки Али-Бабы. От лотков, точно таких же, с которых торгуют меховыми трусами, до застеклённых пещерок в коридорах с каменными сводами. Сим-Сим, откройся! Здесь всё солидней, но так же восточно двусмысленно, как и везде. Фальшь перемешана в металле и продавцах, с редко узнаваемыми настоящими драгоценностями. Базар клокочет Глаза разбегаются, не собрать. Не успеваешь удивиться одним, тут же не успеваешь другим. Всё живое, экзотичное, яркое, просится в руки, на плечи, в сумку, в рот. Что это, там между нагромождений висящих, чуть не в небе штанов и дублёнок, разложенных по бокам груд одежды и кож? Странный просвет, калитка,… и что-то за её решёткой? Пошли, глянем? Нет? Ладно, я быстро, далеко не отходите! Одногруппники отстали.
Путь преграждает пожилой турок. Нельзя! Уговорил на глянуть. В гуще базара островок дворика, пустынность которого на фоне базарной всеатомности вызывает восторженность, оторопь и молитвенность. Турок чуть говорит по-нашенски, родственники в Азербайджане. Это семейное кладбище. Многосотлетнее. Пока досточтимый аксакал отвлёкся на что-то, сфоткал тайком, нечестивец. Ничто не случайно. Зачем разглядел это невероятие в таком месте, зачем небеса именно мне его показали?! С годами дошло. Наглядное подтверждение возможности сосуществования хаоса жизни с вечным покоем. Их полную взаимосвязь и проистекание одного из другого. Можно нагромоздить сюда кучу философий, и наверное, извлечь из них премудрости горсть. Как студент третьего курса заочного судомеха ОИИМФ-а, не растерялся, извлёк, и она очень пригодилась в разумении философской категории единства и борьбы противоположностей из курса диалектического материализма, экзамен по которому был не за горами.
Торговцы… От юнца до старца, и ни одной женщины из них. Не Европа, чай! Торговля на Востоке дело святое, прости наш Господь! К ней женщину не подпустят. Нигде на Востоке, да и в Африке, где был, не встречал на базарах женщин торговок. Как это мудро! Не должна восточная женщина общаться с кем ни попадя. Другими талантами должна быть богата, другим сосредоточена. Не всякому позволено с ней заговорить, а уговаривать, только мужа должна, угождать, только ему. А тут, Озернов какой-то, с вопросами, желаниями, улыбками идиотскими полезет. Кинжал, смерть, шашлык, секир башка! Нравится мне такой подход. Правильный он, мудрый. Здесь опять моё султанство инкарнационное взыгрывает. Муж, — Господин, кормилец, защитник. Жена… — друг, мать, товарищ, и брат! Точка.
Восточные торговцы талантливы. Это вам не поляки, из маклацких лавок припортовых, коих в те времена по всему миру до Австралии была раскидано тьма. Фальшиво лебезливые, при том, затаённо-презрительные, паталогически жадные торгаши. Не знаю почему, но их по свету больше всех остальных этим промышляло. Чувствуете разницу, торговец и торгаш? Восточный торговец, это почти всегда талант. Тоже обкрутит, обведёт, втюхает, запутает, но как! Красиво, с эмоцией, обращением пять к раз к Аллаху глазами к небу, с длинными тирадами уровня молитвы, с любящими глазами и клятвами в вечной преданности всему твоему роду. Пестня!
Но, увидев в покупателе ум, понимание, юмор, хватку, открытость, расположится к нему до слёз, почти не наигранных, уважением внутренним, и поимеет его не больно, соблюдя и свой интерес, и его не разорив. Восточный, стамбульский торговец, — психолог, полиглот (большинство сносно общается на русском и ещё трёх языках в объёме нужных торговле фраз). Он весельчак, калькулятор, немного бандит, и часто философ. Совладай с таким. Только дружить! Семьями… И, когда часто заходили круизами в Стамбул, завёл я себе несколько таких дружбанов, которые, завидев меня задалёко, криками радости и приветствий ставили пол базара на уши. И все эти пол базара радовались вместе с ними, выражая радость улыбками и приветственными жестами. Что радость покупки, в сравнении с радостью стольких турецких людей к тебе и твоему кошельку! Пролетарии всех стран соединяйтесь! На том базаре резко обостряется работа всех пяти органов чувств, а главное, воображение. На ум идут слова Магриб, Алладин, Коран, лампа, сокровища, суры, динар, пещера, янычар. И все они смешиваются в один кальянный дурман, волшебно заполняя сознание, и вытесняя из него последние решения последнего партсъезда и офицерского собрания экипажа.