Оглядев себя, он поправил бурнус на голове, спасавший от теплового удара. Поправил пояс, на котором висела хорошего качества сабля, захваченная в качестве трофея в недавнем бою, и закинул за спину, обтянутую тонкой шерстяной тканью уже довольно грязного халата, винтовку.
Патронов к ней оставалось катастрофически мало, точнее их было всего два. Один из них уже находился в патроннике, а другой был зажат в левой ладони. В ней же Луиш держал кожаную ручку большого трёхслойного щита – вершины мастерства оружейников чёрного Мамбы, не пробиваемого даже пулей, правда, с большого расстояния.
Его сопровождала пятёрка свирепых негров, вооружённых до зубов, и очень злых. Они были скорее декорацией, чем реально могли защитить Луиша от вооружённой команды пришлых торговцев. Да и смысла нападать не было. По крайней мере, не сейчас.
Идти было относительно недалеко, и вскоре они прибыли на речную пристань, которая встретила вонью протухшей рыбы, руганью моряков и удивлёнными возгласами команд, смотревших на них с бортов небольших парусных кораблей, по-другому, ещё называемых гукрами или гукорами.
На кораблях хорошо видели приближение странного негра, одетого как бедуин, всего увешенного оружием, включая старую, но на удивление исправную, винтовку. Странный негр был среднего роста, и поэтому почти целиком скрывался за большим щитом, который крепко сжимал левой рукой. Его сопровождала пятёрка высоких, мускулистых негров с совершенно зверскими лицами.
Капитан корабля с бельгийской командой, Леонард де Брюлле, напряжённо всматривался в странную фигуру и пытался понять, что этим неграм было нужно. Он прибыл сюда с секретной миссией.
Впрочем, какие уж тут секреты, всё было настолько очевидно, что даже была видна гримаса раздражения на загорелом лице его коллеги из Германии – Феликсе фон Штуббе, который также внимательно рассматривал приближающихся негров.
Под началом де Брюлле были двадцать солдат и один пулемёт Максим, изобретённый в 1883 году, и постепенно принятый на вооружение всеми странами, понимающими его эпохальное значение. Понимал это и король Бельгии. И даже крупнейший землевладелец Африки – Леопольд II, приобретя для своих колониальных войск пробную партию из двух штук. Один из них и участвовал в этой секретной миссии.
Кроме солдат, на небольшом корабле была команда, состоявшая из мулатов и обученных негров, под командованием хозяина гукра – почтенного мавра из Туниса, называвшего себя Дирхамом.
Трюмы корабля были заполнены разноцветными стеклянными бусами, железной утварью, старыми мушкетами, найденными, то ли в какой-то лавке старьёвщика, где-нибудь в трущобах Мадрида или Лиссабона, то ли купленными оптом по цене металлолома у обнищавшего дворянина, распродававшего всё, скопленное предками барахло, из своего старинного замка, проданного на аукционе, с молотка, за долги.
Был, конечно, ещё более весомый товар, предназначенный для вооружения, лояльных к будущей власти, местных царьков и племенных вождей. И это была пара ящиков, снятых с вооружения и устаревших, однозарядных винтовок системы Гра, одна из которых как раз висела за плечом странного негра. А к ним ещё было несколько ящиков с патронами, списанными по той же причине. Да и сроки, и условия хранения, не способствовали дальнейшему их использованию европейскими армиями.
Капитан де Брюлле прибыл сюда три дня назад, а через сутки приплыл коллега и конкурент – капитан фон Штуббе, с аналогичной миссией. Трюмы его корабля были забиты таким же барахлом, что и у де Брюлле. А вот по поводу оружия на борту, у Леонарда были вопросы к своему коллеге, задавать которые он пока не решался.
В том же знаковом 1884 году, под председательством железного канцлера Германии Отто фон Бисмарка, была созвана коллегия о разделе Африки и урегулировании спорных вопросов по приобретению колоний на африканском континенте. Всё было решено полюбовно, и характеризовалось простой русской пословицей – «Кто успел, то и съел».
Гораздо позже, в армейской среде сформировалась оправдательная концепция подобного хищнического подхода, выразившаяся в выражении – «В большой семье – не надо спать… очень долго».
В итоговом меморандуме съезда представителей ведущих европейских держав было решено, кто первым заявит свои права на территорию, покажет любой документ, удостоверяющий это, тому эта территория и отойдёт. Поэтому капитан де Брюлле и переживал, что его, возможно, более ушлый и опытный «коллега», обстряпает это дельце раньше, и сильно злился непредвиденным помехам.
Капитан Феликс фон Штуббе приложил к своим губам, тлевшую ароматным дымком, пахитоску, к которым пристрастился, еще будучи в командировке в Южной Америке. И, прищурив от ароматного сигаретного дыма свои умные и внимательные глаза, с почти прозрачной, словно ледяной радужкой, рассматривал странного негра, почти подошедшего к речной пристани.
Немец был спокоен, нервное поведение бельгийского офицера не укрылось от его глаз, и указывало о том, что он успел вовремя. И ничего ещё не решено.
Территория Экваториальной Африки, лежащей к востоку от, постепенно колонизируемого немцами, Камеруна, была не контролируема. И здесь сталкивались интересы трёх крупных европейских держав. Франции, захватывающей жирные куски пустынь, двигаясь с севера. Бельгии, которая, в противовес Франции, колонизировала территории, двигаясь с юга. И Германии, которая, по своей давней привычке, ставшей уже дурным предзнаменованием для неё, двигалась с запада на восток африканского континента.
Феликс фон Штуббе происходил из остзейских немцев. Его отец поступил мудро. Старшего сына он отдал в артиллерийскую Михайловскую академию, где тот выучился, получил чин офицера, и стал делать карьеру в русской царской армии, а младшего – отправил в Германию, поступать в пехотное училище, для аналогичной карьеры, но уже в Германской империи.
Но немец, немцу – рознь! И карьера у молодого Феликса, окончившего пехотное училище имени Фридриха Великого, что называется, не задалась. Ему не давали расти, и ни о какой карьере речи уже не шло. Феликс выдержал удар, приготовленный судьбой, ведь о чём-то подобном его предупреждал и отец, когда отправлял учиться в Германию. И он стал искать другие пути карьерного роста.