Герой из героев. Баснями сыт не будешь

22
18
20
22
24
26
28
30

— Это что? Шутка?! — прохрипел я. Мне и дышать было тяжело, но после таких слов и мертвец бы не промолчал.

— Хорошо. У меня получилось пошутить.

Вроде бы он издал нечто похожее на хрюкающий смешок. Я не смог различить из‑за собственного покашливания — голем отпустил меня, и мой организм пытался таким образом привести дыхание в норму.

Хорош подарочек! Ничего не скажешь!

Хотя…

Ещё раз кашлянув и скосив глаза на подлецов, не ринувшихся меня спасать, я, уже не особо и задумываясь о формулировке, произнёс нечто кардинально отличное от того, что намеревался произнести в начале. Голем выслушал. Я ждал его ответ с вожделенным нетерпением и уверенностью, что на его месте я бы уже убил себя. Моя жизнь серьёзно зависела от того, насколько обязательство держать своё слово голем считал важнее данной ему цели существования. Легко было предвидеть, моя просьба вынудила бы его повременить с собственной дезактивацией и нарушить многие запреты своих создателей. И потому я был готов умереть в любой момент. Но вот никак не ожидал, что Ужас Глубин распорет Когтем не мой, а свой живот! И уж тем более не был готов к тому, что из сочащегося слизью нутра он вытащит какую-то тяжёлую многогранную штуку размером с яблоко. Мало того, что она мало походила на положительный или отрицательный ответ на мою наглость, так и брать её в руки было противно. Жёлто-зелёная слизь напоминала то ли гной, то ли сопли. Она воняла похлеще сотни разлагающихся трупов… Но на мне было уже столько всякой грязи, что…

— Хм, — стараясь не уронить скользкую непонятицу, только и сумел произнести я. Обоняние не давало проявиться красноречию. — Спасибо. Очень… необычно.

Голем продолжал стоять. Тело его пошатывалось, но он по-прежнему выжидательно смотрел на меня, как будто ждал чего-то ещё. Но я не знал, чего именно. И раб Джух-аджха бездыханным рухнул на камень под моими ногами. И вроде бы не так много веса было в его туше, но земля основательно содрогнулась, а с потолка посыпалась каменная пыль.

— Так-с! А вот это мы уже проходили, — довольно потёр руки Арнео и, прикрыв глаза, произнёс. — Запоминай, как выглядит разрыв материи, Элдри. Вряд ли ты такое когда‑либо вновь увидишь.

— Какой разрыв материи?! Здесь всё рушится! Мне страшно! — пискнула девочка и прикрыла голову руками.

— Тс-с. Ничего не будет, — постарался успокоить её гном, но своими словами достиг иного эффекта — чуть не довёл до истерики меня.

— Материя рвётся! Всё рушится! Ничего не будет! — в отчаянии выкрикивал я, подходя к спутникам на шатающихся ногах, и только что не зарыдал. — И всё не по моей воле!

Подземная дрожь усилилась. Пришла пора всерьёз забеспокоиться из-за возможного обвала, но ни у кого из нас не получилось о нём подумать. Створки, ведущие в хранилище, с силой резко соединились так, что во все стороны посыпались искры. Шов загорелся алым цветом расплавленного металла, превратился в чудовищный рунный узор замка и затем распространился по всему нижнему залу. Синий лёд драконов пошёл мелкими трещинами. Их хруст резал мой слух.

— Надо же как интересно! Никогда не думал, что стану богом сразу двух миров, — довольно сказал Арнео, открывая веки, и с королевской высокомерностью возмутился. — Эй! А это что такое? Что за вольнодумство на моей территории?! Кто разрешил выпускать драконов на волю?!

— Верно! Давай! Запри их! — горячо поддержал я.

— Их запереть?! Ты что больной?

— Нет, это ты бог бракованный.

Проворчав так, я благоразумно спрятал в карман плаща, доставшийся мне от голема сувенир. Он был очень скользкий. Такой ненароком и уронить можно.

— Я только-только бремя мира принял! Ты хоть понимаешь, какой это груз? Ничего я сейчас с двумя драконами не сделаю.

Арнео беспомощно округлил глаза и прижался к стене, чтобы очутиться как можно дальше от края шатающейся балюстрады. Оба древних создания уже стряхнули с себя остатки сна и как раз потягивались, не забывая при этом хищно осматривать пространство. Их мощные тела как будто и не были никогда заключены в лёд. Они дышали смертельной мощью и… и им было тесно. Крючковатые выступы на крыльях касались каменных стен, оставляя глубокие царапины. Шеи извивались в поисках выхода из каменного плена.