Глазами волка

Лик так засмотрелся на льва, что не заметил метаморфозу. Когда юноша перевёл взгляд Маэс уже перекинулся и, переступая лапами, готовился к атаке.

С большого расстояния невриец казался намного меньше, чем у себя в подвале. Но стоило сопоставить его со львом, и становилось ясно – пустынному коту придётся туго.

Волк, конечно, получился ненамного больше обычного. Но человеческое сердце, человеческий ум и человеческая ярость пряталась под серо-рыжей шерстью.

Конечно, никто бы не выпустил достаточно опасного зверя. Маэс должен лечь во втором туре, а не погибнуть в первом.

Лев и ликантроп уже ходили кругами, разглядывая друг друга. Арена казалась тесной для двух свирепых хищников.

Снова проснулись барабаны. Дробь перекатывалась по ступенчатому амфитеатру. Лик опустил взгляд и увидел, как вспыхивают отблески факелов на лакированных палочках. Ифито откинула голову назад, её волосы липли к сверкающей мокрой спине.

А что, если Маэс поддастся? Возьмёт и погибнет от зубов и когтей и разрушит все планы – и тех, кто на него ставил и тех, кто на него понадеялся.

Лик подумал над этим, потом усмехнулся и мысленно погрозил себе пальцем. Маэс так не поступает. Он – человек непростой, но человек чести. Он мог бы охранять царский дворец и разъезжать на коне в Меотии, но ютится в подвале вольного города Херсонеса. Нет, его друг никогда бы не пошёл на такое. Человек бесчестный, низкий, подлый, вроде царя Палака, – такой готов вредить другим даже ценой своей жизни. Но у Маэса другие пороки.

Именно благодаря таким, как Маэс, весь мир, до Ливии, Пуны и Империума, говорит о скифской воле. Никакой Палак не в силах запятнать эту славу!

Бросок! Маэс взвился рыжей молнией и обрушился прямо на загривок противника. Лев распахнул пасть, но его рык утонул в вопле трибун.

Слишком поздно!..

Ликантроп был силён как волк и расчётлив, как человек. Его когти впились в бока, оставляя сочащиеся кровью полосы, а зубы безошибочно впились в зазор между затылком и гривой. Лев ревел оскаленной пастью, похожую на кровавую пещеру, дёргался, прыгал, пытался сбросить проклятого териона – но Маэс оседлал его крепко. Лев бросился к трибуне красных колпаков, замер, повалился мордой в песок, поднялся, затрусил по кругу, словно надеялся на центробежную силу. Маэс сидел прочно и буквально драл львиную шею. Чёрные потоки крови бежали по шее и подбородку, а лапы ступали всё неуверенней. Ещё какое-то время – и ноги начинают подкашиваться.

Барабаны, барабаны, барабаны – бьют! бьют! бьют!..

Кто-то коснулся его плеча. Лик машинально хлопнул по голому предплечью, не отрывая взгляд от арены. Не хватало, чтобы случайный комар отвлёк от победы друга.

Битвы уже не будет. Может, в другом раунде. Но смотреть надо. Битвы не будет, но будет триумф.

Невидимая рука, забыв про все приличия, протянулась у него над плечом и дёрнула за ухо.

Лик выругался (по-скифски) и обернулся. Он всегда ругался по-скифски. Гераклейские ругательства казались ему недостаточно звучными.

Девочка лет двенадцати, незнакомого племени, стояла чуть сбока. Опрятная, умытая, в длинном полосатом хитоне до пяток, какие носят служанки в хороших домах. Чёрная чёлка, похожая на крыло галки, падала ей на глаза.

– Вас хозяйка, зовёт! – сообщила девочка звонким голосом.

Лик пригляделся и заметил кое-что ещё. Чтобы казаться выше, девочка вскарабкалась на скамью.