Восстание

Мы разомкнули объятия.

— Моя Бай Хуа, моя Хай Лин, — папа потеребил меня за щеки.

Он зовет меня именем великой китайской воительницы из маньчжурской легенды про бессмертный дух Бай Хуа, которая при жизни была генералом всей китайской армии и защищала свой народ даже после смерти. Эту сказку мне мама часто рассказывала перед сном, будто знала, кем мне суждено стать через десять лет.

Пока мы с папой устраивались на кровати, Буддист сел на пол и ковырял крепление на ножке кресла, прикидывая, как его починить. Вот так компьютерщики способны открывать бронированные ворота блоков и зон нажатием одной клавиши, а прикрутить ножку к стулу — сложнейшая задача.

Хоть здесь и тесно, но папа тут так все логично обустроил, что до каждого угла можно рукой дотянуться. Вот и сейчас он с легкостью орудовал на маленьком откидном столике, куда расставлял кружки и мешочки с сушеными травами. У папы была еще одна привилегия — электрический чайник, который ему подарил Генерал за спасения серверов восемь лет назад. Это один из немногих подарков, который папа оценил, потому что он большой любитель пить настои. Вот и сейчас он колдовал над чайником, заваривая сушеных листьев мелиссы, облепихи, боярышника и смородины, что я ему с поверхности приношу. Надеюсь, эта возможность останется и впредь.

Чайник закипел очень быстро, кипяток обдал листья своей напористой атакой, и коморка тут же наполнилась ароматом свежих трав. В мозгу сразу же проснулись воспоминания о походах на поверхность, особенно летом, когда леса и поля пышут жизнью в разной форме, настолько многообразной, что неосознанно соглашаешься с примитивностью человеческого организма. Насыщенный свежий и столь чуждый окружающей обстановке из металла и резины ягодный аромат уносил в безмятежные зеленые поля и бескрайние леса, где слышны трели тысяч птиц, уханье сов и стрекот кузнечиков. Я люблю лето. Мы в этот период каждую неделю в миссии отправляемся. Иногда во время пеших миссий мы позволяли себе расслабиться на десять минут — просто полежать на лугу и смотреть на голубое небо или сидеть на пнях и рассматривать стаи оленей и хитрых белок на деревьях. Мы прислушивались к звукам вокруг, никто не смел нарушить природную тишину переговорами. Мы наслаждались запахами жизни, питавшими нашу веру в то, что все препятствия, какими бы кровавыми и жестокими они ни были, преодолимы, и что мы обязательно вернемся на поверхность.

Сидя здесь в тесноте посреди металла и пластика, физически ощущая давление десяти метров земли над головой, окруженная чужеродными этому миру сладкими запахами ягод и пряных растений, страх перед решением Генерала законсервировать базу стал еще явственнее, заставляя моего червяка устраивать остервенелые игрища с тягами, привязанными к моим органам, как звонарь-эпилептик во время трезвона сразу в двадцать колоколов.

— Моя Хай Лин, моя звезда, — папа протянул мне железную кружку, обжигающую ладони от кипятка, в котором плавали распускавшиеся сухие листья.

Буддист принял чай с поклоном, поставил остывать на стол и продолжил разбирать подножку кресла.

— Я прилетел со звезды, Хай Лин, со звезды. Высоко-высоко, — приговаривал папа.

— Я тоже соскучилась по тебе, — ответила я.

Я не всегда знала, что скрывается за его однообразными фразами, но так даже было легче строить наше взаимопонимание. Он всегда говорил про звезду, с которой упал, если ему было хорошо. А про пришельцев — когда было плохо. Я же развивала его мысли своими догадками, даже если на самом деле они были неточны. Это неважно. Мой папа прост в чувствах. Этой простоты не хватает современному миру.

— Вот держи, это последние.

Я протянула ему засохшие батончики-мюсли, которые доставала из подпола в одном деревенском доме, куда мы ходим пополнять запасы. Ходили, по крайней мере. Скоро всех этих радостей лишимся, если продолжим задницы протирать на скамьях бездействия. Ни мюсли тебе, ни чая, ни вкусного уксуса с непонятной красной жижей в банках. Глаза папы тут же сверкнули узнаванием и наполнились искренним восторгом.

— Звезда, Хай Лин! Моя звезда! Я упал со звезды!

Он выхватил из моих рук сладости и тут же начал разворачивать шуршащую обертку.

Так мы и сидели несколько минут, пока папа с нескрываемым удовольствием посасывал засохшие батончики, запивая ароматным травяным кипятком.

— Звезда… я прилетел со звезды. Высоко-высоко. Моя звезда. Я упал со звезды, — папа причмокивал сладостью и улыбался мне.

— Пап, у меня к тебе дело есть, — наконец я перешла к сути визита.

Я достала из кармана трико флеш-карту в виде стальной пластины с цветной плетеной фенечкой.