— Ты ведь не будешь есть с земли, Жонг? Ты ведь человек, а не собака? Верно?
Жонг рыдал и тянулся к таблетке. Директор поднял ступню. Таблетка исчезла под начищенной туфлёй. Жонг забился в истерике.
Директор убрал ногу. Таблетка на асфальте превратилась в мелкое крошево.
— Ты бы слизал даже эти крошки — правда, Жонг?
Жонг затрясся, кивая и подвывая.
— В карцер его. На сутки, — брезгливо приказал воспитателю директор. Тот рывком поднял Жонга на ноги. — Построение окончено?
— Да, господин директор. — Воспитатели уже успели пересчитать нас по головам.
— Тогда почему ученики до сих пор здесь?
— Разойдись! — приказали нам. — На молитву!
Ученики начали расходиться.
А я не уходил — хотя это было самым разумным, что мог сделать. Я стоял, смотрел на директора и думал о том, как убью эту мразь. Меня, неподвижного, обтекала толпа. Неудивительно, что директор это заметил. Подошёл ко мне. Скривился:
— Ты так быстро выздоровел? Я думал, что до конца жизни будешь прятаться за юбкой медсестры.
— Медсестра Яню не носит юбки.
— Что-о? — Очки у директора полезли на лоб.
— Она ходит в халате, — пояснил я. — А вы о чём подумали?
Директор побагровел.
— Это был мой первый вопрос. Отвечать вы, судя по всему, не собираетесь. Тогда задам другой: за что вы меня так ненавидите? — Вопрос вылетел сам собой, я не собирался его задавать.
А задав, вдруг понял — эта гадина действительно меня ненавидит. Люто и яростно. Меня — сопливого пацана, находящегося полностью, как он думает, в его власти.
— Ты не заслуживаешь моей ненависти, — процедил директор. — Я тебя презираю. За то, что ты так и не понял: это место станет твоей могилой. Обычно здесь быстро соображают, что к чему — но ты, похоже, слишком тупоголовый.
Ничего нового директор не сказал.